На вопросы агентства ответил  » Артем Вьюнник – директор компании «НПП «Атлон Авиа», разработавшей и поставляющей на вооружение силовых структур Украины беспилотный авиационный комплекс «Фурия».

– С чего начиналась «Атлон Авиа»?

– Как и многие успешные начинания, со случайности. Коллектив, который создавал компанию, сформировался из друзей и знакомых, которые в той или иной степени испытывали интерес к авиации, и авиамодельному спорту. И когда началась война, оказалось, что те изделия, которые мы создавали даже не для коммерческого использования, а как хобби, могут быть полезны в деле обороны страны.

– То есть на момент начала боевых действий у вас уже имелись наработки?

– Безусловно. У нас было изделие, способное летать и передавать видео – имело на борту стабилизированную камеру. Это был летательный аппарат с автопилотом, с определёнными возможностями полёта по маршруту. Именно это изделие было продемонстрировано военным в мае 2014 года. Это были первые наши эксперименты в области FPV – First Person View, полёты от первого лица. Тогда, весной 2014-го, мы впервые приняли участие в большом совещании, организованном «Укроборонпромом», и посвящённом оснащению наших войск беспилотными летательными аппаратами. На тот момент компании как юрлица не существовало – мы зарегистрировались только в июне 2014-го. Для нас это совещании было первым и самым важным, поскольку там впервые удалось пообщаться со многими военными, и другими людьми, задействованными в сфере беспилотной авиации. Тогда произошёл интересный случай. В ответ на претензии набиравшего в силу волонтёрского – а де факто зачастую коммерческого под прикрытием волонтёрского – движения, обвинявшего военных в отсутствии интереса к БПЛА, представитель ЦНИИ ВВТ заявил, что уже много лет предлагал всем желающим предоставить образец, и принять участие в испытаниях, однако желающих не нашлось. А затем он повторил вопрос: кто готов предоставить образец на испытания? И кроме нас – «Атлон-Авиа» – никто не согласился.

– Какую роль сыграли вы в становлении «Атлон-Авиа» ?

– Главным образом роль менеджера, предпринимателя. К тому времени я имел за плечами определённый опыт, работал в бизнесе около 10 лет. В сочетании с инженерными навыками моих друзей – на момент создания компании нас было трое – получился эффективный симбиоз, который и лёг в основу «Атлон-Авиа». А затем правильно построенная коммуникационная стратегия, грамотно подобранные технические решения обеспечили успех. Сегодня нас уже двадцать человек, у нас другое производственное помещение,

– Как создавалась «Фурия»?

– Поэтапно. Многие компании, разрабатывающие инновационный продукт, стремятся сразу изготовить идеальное изделие. Такие разработчики, как правило, не выживают на рынке. Невозможно создать совершенный продукт сразу. Правильный подход, на наш взгляд, иной – быстро изготовить рабочее изделие с базовым набором характеристик, сразу же запустить его в производство, и дорабатывать в процессе. Это было ключевым элементом нашей стратегии. Каждый наш заказчик – а вначале это были в основном коммерческие структуры, желавшие помочь ребятам на фронте – приезжая посмотреть на комплекс, через два-три месяца за те же деньги забирал уже устройство совершенно другого уровня. Мы сразу назначали высокую цену, и часть этих денег вкладывали в постоянное совершенствование комплекса. Эта наша стратегия быстро стала известна, заказчикам это импонировало, и среди прочих они всё чаще выбирали нас.

– Заказчики – основной источник финансирования разработок?

– Основной и единственный. Мы никогда не привлекали деньги со стороны. Хотя сегодня мы готовы к инвестициям, но мы крайне переборчивы: у нас есть модель идеального инвестора, которой пока никто не соответствует. Критерии довільно просты: во-первых, инвестор должен быть «в теме», то есть работать на этом рынке, или на смежном. Во-вторых, инвестор должен обладать связями и возможностями на потенциально интересном рынке. И третье – инвестор, конечно, должен обладать деньгами. Последовательность именно такова. К сожалению, у всех инвесторов, которые приходили к нам с предложениями, были только деньги. Они были из совершенно других отраслей, и ничего не понимали в специфике этого бизнеса. И дело тут не в каких-то завышенных критериях – у меня был опыт работы с непрофильными инвесторами, и ничем хорошим это не закончилось. Мы говорили на совершенно разных языках.

– Как складывались ваши дальнейшие отношения с Укроборонпромом?

– Без их помощи нас бы не было. Они оказали поддержку в самом начале – дали первый толчок, после которого мы уже развивались самостоятельно. После стартового этапа поддержка не нужна, если продукт качественный. Ключевая вещь – это продукт. Продукт есть, он прошёл испытания, он нужен войскам, есть опыт его применения в боевой обстановке. Нужно отдать должное выстроенной системе ГОСТов, военной приёмки, испытательных центров, ЦНИИ ВВТ, ГНИЦ… Вся эта система просто не позволяет заведомо некачественному изделию попасть в войска. И никакая коррупция не в силах на это повлиять. Грубо говоря, если изделие пролетело 30 км, никто и никогда не напишет, что оно пролетело 15. Потому что есть испытательные бригады, которые фиксируют факт. И затем, вплоть до ЦНИИ, который сводит всё это в сравнительные таблицы с применением интегральных показателей, всё это математика, в которую не вмешаешься. Так и получилось, что из отечественных образцов «Фурия» заняла первое место по интегральному показателю ЦНИИ ВВТ. Хотя нельзя сказать, что у ЦНИИ  какое-то особенное отношение к «Атлон Авиа». В июне 2015 года мы отгрузили армии первые комплексы, и началась подконтрольная эксплуатация.

Вначале нам также приходилось работать со «Спецтехноэкспортом». Это был технический союз в силу обстоятельств – мы не имели всех необходимых разрешительных документов для того, чтобы напрямую подписать контракт с Министерством обороны. Опыт сотрудничества положительный, и мы готовы работать с ними на экспорт. К сожалению, пока все их попытки нас продвинуть успехом не увенчались. Сейчас работа с ними по сути прекратилась, поскольку они выбрали стратегию работы со всеми производителями беспилотной техники, и массовых презентаций для потенциальных заказчиках. Мы же предпочитаем работать с заказчиком «тет-а-тет».

– На ваш взгляд, есть ли необходимость в спецэкспортёрах? Или компании должны работать на экспорт напрямую?

– Думаю спецэспортёры полезны. Я бы рассматривал их как обособленный маркетинговый департамент. Содержать таких специалистов самой компании было бы очень дорого. Представьте себе, как бы мне пришлось организовывать коммуникацию с иностранными партнёрами в разных регионах мира…  А у них есть специалисты, отлично знающие все сегменты рынка. Мы не видим в них никакой угрозы – наоборот, только профессионалов, которые знают рынок – а рынок очень специфический, и обычный маркетолог с другого рынка здесь может оказаться бессилен. Вопрос в том, чтобы стоимость этих услуг была адекватной.

– Сегодня вы уже работаете напрямую с Минобороны?

– Да. Они наш основной заказчик, но мы выполняли заказы и для СБУ, Нацгвардии и других структур. Например, для СБУ был разработан специфический комплекс совместно с их институтом судебной медицины.

– Есть ли у вас прямые конкуренты? Например, комплекс «Spectator»?

– Я бы не назвал их конкурентами. Понимаете, есть разные задачи, для которых больше подходят различные изделия. Если «Spectator», например, интересен Госпогранслужбе, то артиллеристам больше нужна «Фурия». У них разные тактико-технические характеристики, программные решения, и различное целевое назначение.  Я бы вообще не стал говорить о конкуренции на этом рынке сегодня – слишком велика потребность, и слишком малы возможности компаний-производителей.

– Много говорят и пишут о том, что каналы связи – болевая точка БПЛА. Какая ситуация у «Фурии» по этому вопросу?

– Я бы назвал это скорее мантрой, и темой для спекуляций. Многие оперируют какой-то терминологией, не разбираясь в сути вопроса. Во-первых, нужно разделять понятия закрытого канала, и канала, который сложно подавить. Помехоустойчивость и закрытость канала – это две абсолютно разные вещи. Часто в одном предложении используют слова «подавили» и «увели». Так подавили или увели? Безусловно, есть определённые стандарты. Всё зависит от требований к изделию. Есть каналы управления, телеметрия, каналы передачи данных. Нет таких каналов, которые нельзя подавить. Говоря о том, что канал неустойчив к помехам, нужно разделять к каким – связь исчезла когда устройство пролетало над ЛЭП, или когда включилась «Красуха»? Когда включается «Красуха», ложится всё. Хоть американский БПЛА, хоть израильский. Но защищённость канала – это другой вопрос. Это возможность или невозможность вмешательства в передачу данных, в управление. За три года в зоне АТО защищённость канала «Фурии» зарекомендовала себя отлично. Были случаи утраты связи с БПЛА, но когда в итоге случились лётные происшествия, их разбирали комиссии, и речь всегда шла о технических неисправностях оборудования. Например, переломлен кабель наземной антенны, обрыв кабеля, и тому подобное.

Другая мантра, которую все любят повторять – «возвращение домой без GPS». Даже многие передовые решения ведущих западных разработчиков по инерциальным системам не могут похвастаться абсолютным успехом в этой области. Мы используем тот же автопилот, что и другие – он не позволяет при отсутствии GPS пролететь по маршруту, и вернуться в точку взлёта. Он просто позволяет лететь в направлении «дома». Но и это хорошо, поскольку подавление не работает везде и всегда. Связь может восстановится, и мы вернём устройство на базу. У нас есть и резервный канал – ручное управление. При отсутствии GPS оператор может продолжать разведку. Этому способствует тот факт, что каждый участок линии соприкосновения контролируют определённые бригады. Они там стоят очень давно, знают каждый куст, пронумерована каждая посадка, они прекрасно ориентируются на местности. Да, спутниковая навигация это прекрасно, но для малой беспилотной авиации она остаётся, к сожалению, крайне уязвимой. Ведутся поиски альтернативы. Например, оптическая навигация, на основе оптического потока (optical flow), когда камеры на БПЛА, направленные вертикально вниз, снимают подстилающую поверхность, а затем используется сопоставление снимков из текущего потока с тем, что отснято. Есть и другие идеи… Но всё это пока в очень сыром состоянии. Таких проблем нет у БПЛА, работающих на больших высотах – например, таких, как PREDATOR. Потому что подавить приёмник на 4000 м крайне затруднительно.

– К вопросу о PREDATOR – как бы вы охарактеризовали перспективы разработки ударных БПЛА в Украине?

– Потенциал есть. И, думаю, мы это сделаем. Не вижу никаких препятствий, кроме организационных. Конкретно мы очень осторожно к этому подбираемся. Генштаб давно задаёт вопрос – когда вы покажете какое-то решение? Мы начали заниматься этим вопросом всерьёз с осени прошлого года. Без каких-либо преждевременных заявлений, деклараций. Мы ищем решения. Есть различные концепции. И у нас есть идеи, как принципиально иначе решить этот вопрос.

– На каком этапе вы сегодня, и каковы перспективы?

– Мы на этапе расширения. На этапе запуска новых проектов, и упорядочивания внутренней организации компании. У нас расширились производственные площади, мы набираем персонал, активно привлекаем персонал, формализуем технологические и бизнес-процессы. Мы внедрили систему ERP (Enterprise Resource Planning, планирование ресурсов предприятия) . В перспективе будет сертификация, как минимум по ISO, а далее внедрение профильных стандартов.