Государственные закупки товаров и услуг для армии нельзя проводить открыто. Предприятия ОПК, участвующие в гособоронаказе, вынуждено поднимают цены на свою продукцию. Для продуктивной работы оборонно-промышленного комплекса Украины необходима стратегия развития отрасли и  государственный орган, который будет ее внедрять. Так считает заместитель генерального директора УкрИннМаш, член правления Лиги оборонных предприятий Украины Игорь Одноралов. Свои аргументы он изложил в интервью информагентству «Оборонно-промышленный курьер».   

— Игорь Васильевич, каков процесс  выбора  поставщика  вооружения и военной техники для армии? Кто в нем  участвует?

— Если образец  производится серийно, то, естественно, его закупка включается  в государственный  оборонный  заказ (ГОЗ). Порядок включения определен законом про государственный оборонный заказ. Там написано: в случае, если закупки того  или иного образца является секретными, то никакие тендерные процедуры не проводятся,  а министерство  экономики своим приказом вводит в реестр исполнителей, и на основании этого субъект становится  исполнителем  государственного оборонзаказа.

— А как отбираются эти исполнители? Кто принимает решение об участии той или иной компании, предприятия, научно-производственного объединения в гособоронзаказе?

— Принимает Минэкономики. Учитывая, что Минпромполитики уже не существует, то функции управления промышленностью возложены на Министерство экономики и развития.

— То есть, можно сказать, что процедура проходит «в ручном режиме»?

— Все до безобразия прозрачно. В свое  время сторонники «прозрачности» (это слово я беру в кавычки) ратовали  за то, чтобы  проводились конкурсы, тендеры по каждому случаю. Например, завод имени Малышева — единственное в стране танковое  предприятие, которое  выпускает  «Оплот». О каких тендерах идет речь, если нет конкуренции в этом сегменте.

Любое предприятие, которое  находится на территории Украины, еще в советское время  специализировалось на определенном виде продукции, и у нас  сегодня нет, кроме «Антонова», заводов, которые выпускают  самолеты…

— Вы сейчас говорите о гигантах индустрии. «АНам» и «Оплотам» действительно трудно составить конкуренцию на внутреннем рынке. А как вы относитесь к предложению частично открыть Гособоронзаказ, чтобы убрать из тендерных процедур коррупционную составляющую и создать равные возможности для всех желающих стать поставщиком товаров и услуг для ВСУ?

— Система «PROZZORO» с точки зрения борьбы с коррупцией — это хорошо. Но с другой  стороны она открывает  информацию о потребностях армии для наших противников. Я считаю, что вопросы денег и вооружения одинаково требуют тишины.

И еще. Сегодня любое «ЧП» может выставить на конкурс «PROZZORO», допустим, запчасти  для бронетранспортеров. И никто у него не спросит, откуда эти запчасти? Я это говорю к тому, что такой подход к госзакупкам позволил наводнить рынок специальной продукции  колоссальным количеством  контрафактов.

— Вы  говорите про ситуацию с военной продукцией или  вообще?

— Говорю только об «оборонке». Считаю, закупать, скажем, колеса для  самосвалов можно на «PROZZORO». Но закупать  питание, топливо, средства защита, не говоря уже про технику для вооруженных сил воюющего государства, необходимо исключительно по закрытой процедуре. Я не специалист  в области антикоррупционных мероприятий. Как военный специалист, глубоко уверен, что о тендерах товаров и услуг для нашей армии сегодня не следует писать на каждом заборе.  Подобная демократия в конечном итоге может привести  к  значительно большим потерям…

Когда  мы боремся  с коррупцией, я двумя руками «за». Но при этом не надо  забывать, то, что есть и всегда была определенная закрытая  информация, связанная с нацбезопасностью.

К слову сказать, я категорически против обнародования скандалов, связанных с оборонными предприятиями. Скажем, с тем же, Львовским бронетанковым заводом и прочее.

— Вы считаете, что не стоит выносить сор из избы?

—  Не в этом дело. О таких вещах можно и нужно говорить после решения суда, если вина подозреваемых будет доказана. А предварительными посылами в прессе формируется мнение общественности, что оборонно-промышленный  комплекс — колоссальный  улей, где крадут деньги плательщиков налогов, которые должны идти на обеспечение техникой и всем необходимым наших защитников.  На мой  взгляд, это не совсем  правильно. Хотя, наверное,  есть  и другие точки зрения. Но я подчеркиваю: вопросы обороны должны быть, особенно  в период войны, более закрытыми.

— Игорь Васильевич, как вы считаете, сегодня у частных и государственных предприятий ОПК равный доступ к тендерным процедурам, на которых определяется поставщик товаров и услуг для армии и других силовых структур?

— Я не вижу на сегодняшний день проблем  с неравностью прав, скажем, поставок продукции, изготовленной частными или госпредприятиями. Есть проблема в другом: в  неравенстве, которое касается вопросов внешнеторговой деятельности, подготовки производства при выполнении ГОЗ, когда госпроизводителям на это дают деньги, а частники вынуждены вкладывать свои средства…

Что касается готовой продукции, то армия охотно покупает ее у производителей, независимо от форм собственности. Например, радиолокаторы частного предприятия «Укрспецтехника». Пользуются спросом беспилотные комплексы, средства  связи, производимые частными компаниями.

А вот проблемы, связанные с ценообразованием, касаются, с моей точки зрения,  не только  частных предприятий, но и государственных. Почему, например,  постановлением  Кабинета министров   определяется один уровень рентабельности, а приказом  министра  обороны этот уровень снижается? Я прекрасно понимаю МОУ, потому что недавно был  в их шкуре. Денег катастрофически не хватает. Они пытаются на чем-то экономить.

Считаю, что компании, участвующие  в оборонной  промышленности, не должны думать о средствах. Прибыль им гарантирована государством автоматически, как только они становятся исполнителями госзаказа. Получили ГОЗ — значит все хорошо, как  минимум  на три года. А лучше и дольше. И когда руководитель предприятия будет уверен в стабильности заказа, то сможет организовать работу за  счет оборота предприятия.

— А в чем же сегодня диссонанс между ГОЗ и его исполнителями?

— Нестабильность, неуверенность в завтрашнем дне, нечеткие правила, которые регламентируют деятельность отечественного ОПК, толкают  предприятия в ситуацию, когда они, получив заказ от государства, пытаются на нем обеспечить зарплату (точнее ее выплату) своим работникам сегодня, завтра  и послезавтра, еще и долги заплатить. Это приводит  к удорожанию  продукции, а порой вынуждает предпринимать некрасивые действия (например, покупать контрафактные комплектующие, потому что они дешевле), чтобы каким-то образом  попасть  в ограниченную рентабельность. При этом частный  бизнес, специализирующийся на военной продукции, не имеет льгот по налогообложению, по оплате аренды земли и т.д.

— По итогам нынешнего полугодия многие эксперты, да и производители говорят о срыве гособоронзаказа, в частности, по бронетехнике. Каковы причины возникновения такой ситуации?

— Бронетехника — это конечный продукт, в изготовлении которой задействовано полсотни предприятий. И все они мучаются от проблем, о которых мы говорили. Это системные  вопросы, которые  призваны решать  с одной  стороны – государство, а с другой стороны – представители  частной промышленности. В этом и заключается государственно-частное партнерство. Оно активно работает в Штатах, в странах Европы. В Украине лишь появляются его ростки. И если мы его сегодня декларируем, то рассчитывать на результат уже завтра не стоит.

— Почему?

— Да потому, что оборонно-промышленный  комплекс — машина  с высокой  степенью инертности. Его тяжело  раскрутить, и остановить непросто. Что не пытались  сделать с оборонпромом  в 90-ые  годы прошлого столетия, а уничтожить не получилось. Именно благодаря  своим инерционным  возможностям наш ОПК выжил. Точно также сейчас эту машину надо спокойно и нежно раскручивать. Планомерно готовить кадры. Да, это системная  кропотливая и длительная работа.

— В этой  связи  возникает вопрос  системного управления процессом. На уровне государства у нас до сих пор нет структуры, которая бы отвечала и управляла оборонно-промышленным  комплексом.

— Такая структура необходима. Будь это  госкомитет или министерство – не важно. Но должен быть некий госорган, который будет осуществлять системный подход в управлении ОПК. И для этого нужны специалисты, знающие особенности  специфики работы системы в Украине, специфики оборонных предприятий, нашего рынка труда. Увы, сегодня некоторые реформаторские  движения, когда убирают всех старых и ставят всех новых, проходят весело, но заканчиваются печально.

— Т.е. сложившаяся ситуация с управлением и преобразованием украинского оборонно-промышленного комплекса объясняется отсутствием преемственности в политике реформирования?

— Боюсь, что так. Более того, можно даже сказать, что как таковой  политики (стратегии) особенно и нет. Она не проводится. Поэтому, к сожалению,  в условиях агрессия  со стороны  Российской Федерации, когда необходимо быстро любой ценой и любыми силами закрыть  прорехи, которые образовались на протяжении  многих лет, принимаются не всегда обдуманные решения.

Но, анализируя ситуацию, я всегда ставлю себя на место тех людей, которые  принимают эти решения. А как бы поступил я? И понимаю, в какой непростой ситуации они оказываются и принятые ими шаги не всегда  однозначны, не всегда популярны. Но мы должны четко разделять – это тактические решения сегодняшнего дня.

Однако  при этом должны  формироваться системные подходы на завтрашний день. Стратегия  развития отрасли, которую обязан координировать государственный  орган, которого до сих пор нет. ГК «Укроборонпром», де-факто заменивший ликвидированное  министерство  промышленности,  это  всего-навсего  субъект  хозяйствования. Пусть даже со специальным статусом.  Но в силу  статусности, Укроборонпром не всегда может решить те задачи, которые  перед ним стоят.

Объединение  госпредприятий под крылом концерна дает  возможность переброски  финансовых, людских ресурсов. И, собственно, Укроборопрому  все это следует создавать. Но он не в состоянии решить те  концептуальные вопросы,  которые на сегодняшний день стоят перед оборонно-промышленным комплексом в целом.

— То есть, он выполняет  функцию генштаба, а министерство обороны ОПК – пока нет.

— Можно и так сказать. Уверен в том, что нужен какой-то орган, равноудаленный от государственных и частных предприятий, который будет отстаивать интересы оборонно-промышленного  комплекса государства в целом, и станет носителем единой политики развития ОПК.

—  Давайте  все же вернемся  к бронетехнике.  Еще в 2014-м, будучи тогда  Верховным главнокомандующим Александр Турчинов пообещал, что скоро армия и Нацгвардия получит 200 единиц «Дозоров-Б». Потом у машин выявили множество несоответствий и недоработок.  Анонсированного количества поставок этой модели до сих пор нет в ВСУ. Почему произошел сбой?

— Конкретный пример. Знаменитый танк Т-34. По некоторым  оценкам, лучший танк  Второй мировой  войны. По крайней мере, наиболее массовый. Так вот, он за время своей эксплуатации имел 1630 доработок. Понятно, что первые танки они  были «сырые», неудачные во всех отношениях. Но уже к 1945-му эти машины существенно эволюционировали.

Когда на производство ставится новый образец вооружения, то естественно, он всегда «сырой». Это касается любого технического изделия. Невозможно в ходе государственных  испытаний отредактировать  все негативные моменты,  которые  могут возникнуть. Хотя на самом деле, государственные  испытания — это комплекс мероприятий, который должен предусмотреть абсолютно все. Но практическая эксплуатация выявляет массу других проблем. Это нормально. Любая машина должна поработать, выявить недостатки, чтобы их потом устранить.

— Ситуация с «Дозорами» — это еще и ответ тем, кто сегодня выступает за упрощение процедуры госиспытаний?

— Нельзя их упрощать ни в коем случае! Потому что  ГОСТы  написаны кровью. И я об этом не раз говорил. А теперь  касаемо  «Дозоров».  Итак, при испытании любого образца техники всегда проявляются те или иные недоработки. Особенно, если образец  изготавливается в быстрых условиях. Это, кстати, касается еще одной проблемы: если не вкладывать средства в проведение  опытно-конструкторских работ сегодня, то завтра нам нечего будет  производить. Развитие  вооружений должно носить исключительно системный характер.

Так вот государственная программа развития вооружений предусматривает определенный  этап  времени  на разработку  опытного образца, государственные испытания, постановку на производство и собственно производство. При  хорошем  финансировании  серьезный образец ОВТ этот путь проходит за 3-7 лет. Для бронетехники этот отрезок «становления» равен 3-5 годам в зависимости  от сложности изделия. И если в процессе обкатки возникают вопросы к машине, то это нормально. Так во всем мире происходит. Яркий пример — американский  супер истребитель самого последнего поколения. В него вложили  миллиарды долларов, а сейчас оказалось, что он грозы боится.

Создание любого образца, особенно военного, обречено на возникновение каких-то сложностей. И их не надо драматизировать, а просто оперативно дорабатывать.

ИА «ОПК»