СОЗДАННЫЕ НЕ ПО НАЗНАЧЕНИЮ: ПРОЕКТ СТРОИТЕЛЬСТВА ВООРУЖЁННЫХ СИЛ РОССИИ ОКАЗАЛСЯ НЕУДАЧЕН

На сайте https://warontherocks.com/ 2 июня 2022 г была опубликована статья Майкла Кофмана и Роба Ли Not Built for Purpose: The Russian Military’s Ill-Fated Force Design [ https://warontherocks.com/2022/06/not-built-for-purpose-the-russian-militarys-ill-fated-force-design/ ]. Её перевод в сокращённом виде приведен ниже.

Вторжение вооружённых сил (ВС) России в Украину было глубоко ошибочной военной операцией, начиная с предположений Москвы о легкой победе, заканчивая недостаточной подготовкой, плохим планированием и применением сил. Однако меньше внимания уделялось вопросам структуры российских сил и людских ресурсов как важнейшему элементу, определяющему исход этой войны. Планы редко выдерживают первое столкновение с противником, и военные неизменно должны к нему приспосабливаться, но стратегический выбор структуры сил может оказаться решающим. Структура сил многое говорит о ВС и их предположениях о том, какие войны они планируют вести и как они планируют их вести. Некоторые из наиболее серьезных проблем, с которыми сталкиваются ВС России, являются результатом сознательного выбора и компромиссов.

Эти решения помогают объяснить многие из наблюдаемых трудностей, с которыми сталкивались российские ВС при проведении общевойсковых операций, боевых действий в городских условиях и попытках удержать местность. В ходе этой войны стала ясна вся степень слабости российских войск в отношении личного состава. Сейчас ВС России испытывают нехватку живой силы – особенно пехоты. Российские военные также пошли на компромисс, создав силы путём частичной мобилизации. Следовательно, ВС России были оптимизированы для короткой и интенсивной войны, но не имела возможности поддерживать крупный обычный продолжительный конфликт на уровне комплектования «мирного времени». ВС России сейчас вынуждены поддерживать операции в Украине и пытаются провести частичную мобилизацию, чтобы предотвратить возможность значительного ухудшения ситуации на полях сражений.

Лучшее или худшее из двух миров? Чтобы понять, почему это произошло с одними из крупнейших ВС мира, мы должны начать с изучения основных компромиссов, сделанных при создании ВС России. Последовательные российские военные реформы после распада СССР были направлены на отказ от старой мобилизационной армии с большим числом призывников путем объединения формирований и вооружения, превращая громоздкое советское наследство в небольшие постоянные силы.

ВС России, в основном, состояли из призывников, которых призывали 2 раза в год, и контрактников, которые добровольно нанимались на несколько лет службы. В России сосредоточилась на том, чтобы сделать контрактников основной частью своих ВС. Вместе с США в России пришли к убеждению, что меньшие по численности, но лучше оснащенные и обученные ВС могут справиться с целым рядом конфликтов. Этот процесс происходил в 2008-2012 годы.

Затем, начиная с 2013 г, российские военные свернули некоторые из этих реформ – не только потому, что ряд из них оказались непопулярными, но и потому, что такие силы считались слишком малыми для региональной или крупномасштабной войны против превосходящего противника. Поэтому в сухопутных войсках (СВ) была принята смешанная структура, включающая дивизии и бригады, что увеличило общую структуру сил. Подход к комплектованию бригад и дивизий был одинаковым. Россия перешла к частично мобилизованным силам, надеясь получить лучшее из двух миров: больше сил и военной техники, меньше личного состава и затрат, плюс способность создавать значительную боевую мощь в короткие сроки.

Военные стремились иметь силы высокой боеготовности в рамках бывшей советской концепции крупных формирований, требующих определенной степени мобилизации. Военные также пытались примириться с необходимостью содержать в ВС до 250 тыс. призывников, которые плохо подходят для военных операций и имеют политические ограничениями на их применение в конфликтах. В конечном итоге ВС России перешли к структуре, которая могла развертываться как в виде батальонных тактических групп (БТГ), так и в виде целой части или соединения, например, полка или бригады. БТГ представляли собой организованные согласно задачам общевойсковые формирования с привычными учебными связями, сосредоточенные вокруг боевого батальона (б-на) из состава полка или бригады.

Ожидалось, что они будут обладать повышенной готовностью в плане военной техники и живой силы и смогут развернуться в кратчайшие сроки. Эти формирования состояли из пехоты, бронетехники, артиллерии и вспомогательных средств. БТГ не была недавней разработкой, но она стала мерилом в ВС России для оценки готовности и способности сил создавать подразделения по первому требованию. В теории это обеспечивало гибкость, но как это будет работать на практике в крупных масштабах, оставалось лишь догадываться. Как показала эта война, то, что военные могут сделать с 10 б-нами в ограниченной войне, не обязательно может быть воспроизведено с более чем сотней в сложной, крупномасштабной военной операции.

Что это дало на практике? Как силы повышенной готовности, наземные формирования России (включая ВДВ и морскую пехоту) были укомплектованы на 70-90%. Следовательно, бригада в 3500 чел. в мирное время могла иметь лишь 2500 чел. С учетом 30% призывников, которые могли быть в соединении, это означало, что не более 1700 чел. считались бы пригодными к развертыванию. Если фактические уровни боеготовности были завышены, или не было достаточного количества контрактников, чтобы заполнить 2 БТГ, то реальное количество имеющихся сил было еще сильнее уменьшено.

В СВ России командование оперативного уровня на поле боя обычно представляет собой общевойсковую армию. Армии состоят из бригад, дивизий и вспомогательных частей, и приданы военным округам. Армии различались по размеру, но в результате сокращений некоторые из них имели мощь в 2 боевые бригады. Воздушно-десантные дивизии на практике также имели меньшую укомплектованность по сравнению с утвержденной конечной численностью. Со временем численность соединений уменьшалась.

Вооружение было, а людей не было. Эти пробелы подтолкнули российских военных чиновников к подтасовке фактов. ВС России хорошо приспособлены к коротким, высокоинтенсивным кампаниям с интенсивным применением артиллерии. Напротив, они плохо приспособлены для длительной оккупации или изнурительной войны на истощение, которая потребует использования значительной доли СВ России, а это именно тот конфликт, в котором она оказалась. ВС России не располагают достаточными возможностями даже для небольшого пополнения или ротации сил, если значительная часть боевой мощи окажется связанной войной.

Они исходили из того, что в случае кризиса в отношениях с НАТО политическое руководство санкционирует мобилизацию для повышения уровня укомплектованности и развертывания укомплектованных формирований. Но случилась «специальная операция» Путина, которая означала начало большой войны в Европе, против второй по величине страны континента, с силами, действующими на уровне комплектования мирного времени.

Путин предположил, что Украина быстро сдастся, и операция по смене режима может быть проведена без необходимости планирования и организации крупной войны. Итоговое фиаско возникло в результате пересечения ужасных политических предположений руководства России и предположений ВС относительно сил, которые будут доступны для войны такого масштаба (как это было задумано в проекте).

Пересмотр состава батальонной тактической группы. После первоначального вторжения ВС России с наступательными операциями против Украины в 2014 и 2015 годах российские военные отдали приоритет созданию БТГ постоянной готовности, укомплектованных лишь контрактниками и офицерами. С 2016 г каждый полк или бригада должны были иметь возможность сформировать две БТГ, укомплектованные лишь офицерами и контрактниками, а 3-й б-н должны были составлять призывники. На практике ситуация варьировалась в разных подразделениях в зависимости от уровня их боеготовности.

По словам начальника Генштаба Герасимова, в 2016 г Россия имела 66 БТГ с планами увеличения их числа до 96 к концу года, 115 в 2017 г и 126 в 2018 г. Шойгу заявил, что в 2019 г у России будет 136 БТГ, а в августе 2021 г – 168. В них должны служить от 700 до 900 бойцов, но в то время как официальное число БТГ быстро увеличивалось, число контрактников не росло, и ежегодный показатель призыва остается почти неизменным в течение последних 4-х лет.

Следовательно, современные представления о типичном размере и составе российской БТГ были неточными. ВС России поставили цель иметь 425 тыс. контрактников к 2017 г, а затем – 499,2 тыс. к 2019 г. Вместо этого они имели 384 тыс. в 2016 г, 394 тыс. в 2019 г и 405 000 в 2020 году, и это был последний раз, когда эта цифра была опубликована. Поскольку МО несколько лет подряд публиковало одни и те же цифры численности контрактников, стало очевидно, что она, скорее всего, снижается.

Разница между официальным и фактическим числом контрактников стала предметом дебатов в аналитических кругах. Судя по всему, ВС России «решили» эту проблему, сократив численность бойцов в каждом б-не, включая их численность в каждой роте, что оказало значительное влияние на операции в Украине. У этого решения было два важных результата. Во-первых, российские наступательные боевые формирования, предполагающие наличие до 125-130 БТГ, как это показывали официальными источниками СЩА, на практике оказались гораздо меньше, судя по их реальной численности. Общая численность этих сил составляла до 80 тыс. чел., не считая вспомогательных и других поддерживающих формирований (общая численность сил, вероятно, превышала 100 тыс. чел.) Во-вторых, эти формирования были в значительной степени ориентированы на артиллерию, бронетехнику, поддержку и вспомогательные средства, а не на мотострелковые и пехотные подразделения. Это оказало глубокое влияние на способность России действовать в городской местности, поддерживать бронетехнику с помощью пехоты и контролировать местность.

Кроме того, наблюдалась нехватка ключевых военнослужащих, от боевого обеспечения до тыловиков, и эти силы были гораздо более слабыми, чем многие (включая нас) предполагали. На основании захваченных документов и списков личного состава, которые были найдены путём хакерских атак, похоже, что ВС Россия решили изменить свою структуру мотострелковых подразделений, сократив численность бойцов. Вместо 539 или 461 чел. в мотострелковых б-нах, в их новом штатном расписании значится до 345 чел.

Однако даже при таком уменьшенном количестве бойцов многие российские б-ны были укомплектованы лишь на 2/3 или 3/4, часто насчитывая всего 230-280 солдат. Новая штатная численность мотострелковой роты составляет примерно 75-76 чел., а не 101 или 113, как раньше, и всего 22 чел. для взводов. В прежних мотострелковых взводах было 30 или 32 чел., 3 отделения по 8-9 чел. и управление взвода.

Новый мотострелковый взвод состоит из 3 отделений по 7 чел. без управления взвода. Лишь командир взвода не входит в состав одного из отделений, а первое отделение возглавляет зам. командира взвода. Отделение из 7 человек означает, что на каждую машину БМП или БТР приходится 4 спешиваемых бойца, не считая экипажа из 3 чел. Но во многих из этих отделений лишь по 5 или 6 бойцов. На практике это означает, что во многих российских мотострелковых отделениях хватит бойцов лишь для управления ББМ, но не для того, чтобы сражаться в пешем строю. Действительно, бывали случаи, когда российские ББМ имели лишь экипаж из 3 чел., без бойцов, которые спешиваются.

В результате этих сокращений и проблем с комплектованием многие российские взводы, развернутые в Украине, по размеру приближаются к размеру отделения морской пехоты США, где сейчас 13 бойцов (планируется увеличить до 15), а многие российские б-ны по размеру соответствуют усиленной роте морской пехоты США (182 морских пехотинцев, плюс вспомогательные подразделения). С учетом приданных подразделений численность многих российских БТГ на базе мотострелкового б-на, составляет от 400 до 600 чел., что значительно ниже 700-900 чел., о чём сообщали российские официальные лица. Например, 2 б-на 138-й мотострелковой бригады, развернутые в Украине имели 310 и 226 чел., а БТГ, созданные из этих батальонов, – 666 и 499 чел. соответственно.

Захваченные документы говорят о том, что это проблема для подразделений в разных военных округах – Южный ВО, по-видимому, лучше всего укомплектован, но его подразделения также страдают от этой проблемы, как и подразделения береговой обороны и даже ВДВ. Есть также существенная разница в численности БТГ, развернутых в Украине. Некоторые из них насчитывают 900 чел., но многие вдвое меньше, что означает, что регулярно публикуемые или обновляемые  представителями МО цифры имеют условное значение, или вообще не имеют значения при оценке наземной боевой мощи России в Украине. На практике численность БТГ могла варьироваться от 350 до 900 чел., а некоторые подразделения развертывались не как БТГ, а как целые полки со своими штабными подразделениями. В этих случаях артиллерия и другие полковые или дивизионные средства не всегда придавались БТГ, а находились на более высоком уровне, что еще больше сокращало численность этих БТГ.

Действительно, большое число командиров полков и бригад, погибших в Украине, является одним из признаков того, что российские подразделения воюют полками или бригадами, а не обязательно самостоятельными БТГ. Другая причина различий заключается в том, что бригады и полки могут иметь одну БТГ, а 2-ой часто не хватает, что говорит о нехватке бойцов.

Где пехота? Другая проблема заключается в том, что БТГ с большим числом бойцов имеют большую долю вспомогательных подразделений артиллерии, ПВО, сапёров, РЭБ и др., по отношению к боевым ротам (например, мотострелковым или танковым). В зависимости от задачи, эти вспомогательные средства важны, но меньшая доля боевых рот по отношению к вспомогательным средствам означает, что эти формирования менее способны к бою, или захвату местности.

БТГ, сформированные из танковых б-нов, обычно имеют меньше личного состава, поскольку в танковом б-не по штату 151 чел. Они еще меньше из-за уменьшения мотострелкового компонента. СВ России также изменили организацию и вооружение танковых полков, где в большинстве случаев мотострелковый б-он был сокращён до одной роты.

Это означало, что танковый полк не мог сформировать две полноценные БТГ, поскольку каждая танковая БТГ должна иметь минимум одну мотострелковую роту. Например, в 1-м танковом полку 2-й мотострелковой дивизии России имелась лишь 1 мотострелковая рота (70 чел.), что явно недостаточно. В итоге российские военные развернули боевые соединения с небольшим количеством пехоты, но с множеством бронетехники.

Эта ситуация напоминает проблемы российских войск в Грозном в 1995 г: много боевых машин, мало живой силы. Российские танковые подразделения нуждаются в поддержке пехоты в разных ситуациях, а пехота имеет решающее значение при ведении боя в городе, при захвате или удержании местности. Танки и бронетехника уязвимы без пехоты, которая защищает их от противотанковых групп. Привлекая минимум пехоты, мотострелковые б-ны страдают от тех же проблем, что и танковые б-ны.

Высокое соотношение количества бронетехники и бойцов во многих российских подразделениях также, вероятно, объясняет большое число брошенной техники, оставленной войсками РФ в начале войны. Отсутствие своих мотострелков также помогает объяснить низкую эффективность многих российских танковых подразделений, которые были уязвимы для засад легких украинских противотанковых групп, вооруженных ПТРК Javelin, NLAW и «Стугна-П». Проблема усугублялась потерями среди пехотных частей в первые недели войны.

Российским военным особенно не хватает сил легкой пехоты для многих ситуаций, с которыми они столкнулись в Украине. В мотострелковых и воздушно-десантных б-нах или б-нах морской  пехоты бронетехника (ББМ) имеется на всех уровнях. Таким образом, целые взводы или роты, включая сержантский и офицерский состав, не могут высаживаться как сплоченные подразделения, потому что им приходится укомплектовывать машины в ситуациях, когда предпочтительнее были бы легкие пехотные подразделения с мобильным подразделением для поддержки. С такой же проблемой сталкиваются и воздушно-десантные б-ны.

Действительно, тяжелые потери, понесенные воздушно-десантными подразделениями под Киевом в районах Бучи, Ирпеня и Гостомеля, могут быть частично результатом нехватки пехоты. Россия компенсирует нехватку пехоты в мотострелковых подразделениях, опираясь в основном на свою морскую пехоту, а также на силы ополчения ДНР, которые вели большую часть боев в Мариуполе. Возможно, морская пехота РФ, небольшой компонент ВС, была самым результативным элементом наземных войск, но она также понесла большие потери. Бойцы мобилизованного ополчения из Донецка и Луганска также были переброшены в регионы за пределами Донбасса, а ЧВК типа Вагнеровской сыграли решающую роль в боевых действиях. Действительно, справедливо задаться вопросом, являются ли некоторые отряды Вагнера и сепаратистские подразделения постоянной готовности на самом деле более элитными и боеспособными, чем регулярные мотострелковые части РФ, по крайней мере, при действиях в составе спешенных сил.

Россия также компенсировала нехватку пехоты за счет развертывания подразделений Росгвардии для выполнения функций легкой пехоты. Среди них были подразделения спецназа и ОМОН. Хотя Росгвардия является военизированной организацией, ее подразделения не обучены и не экипированы для обычной войны, и многие бойцы Росгвардии вторглись в Украину на грузовиках ОМОНа, практически без брони.

На данном этапе российские военные ищут кадры везде, где только можно, особенно для восполнения нехватки пехоты по отношению к технике. Россия вторглась в Украину с недоукомплектованными БТГ, которые затем понесли большиые потери. Российским военным, вероятно, было бы лучше иметь меньше, но полностью укомплектованных БТГ.

Похоже, что войска РФ опять собирали контрактников или офицеров из разных б-нов, чтобы сформировать их БТГ прямо перед вторжением, но подразделения воюют лучше всего, когда у них есть возможность тренироваться вместе, отработать стандартные оперативные процедуры и сплотиться. Также видно, что многие российские полки и бригады могли выставить лишь одну БТГ полного состава, а не две, как утверждали российские официальные лица.

Интересно, что одним из ранее выявленных недостатков этих формирований было отсутствие достаточного штаба для надлежащего осуществления командования и управления многочисленными подразделениями. Вместо этого, похоже, что СВ России в Украине были перегружены, слишком много офицеров командовали небольшими подразделениями без достаточного количества пехотных рядовых.

О том, что войска РФ распыляются, снижая боеготовность за счёт  создания новых дивизий и полков, было известно ранее. Но масштаб проблем не был очевиден до начала войны. Имеющиеся данные позволяют сделать два первых вывода.

Некоторые из этих изменений и сокращений произошли относительно недавно, вероятно, за последние три года, и части ВС России в отчётах систематически завышали уровень боеготовности. Следовательно, высшее военное руководство могло не знать, насколько серьезной была проблема, а секретность, окружавшая планы российского вторжения, усугубляла внезапное обнаружение разложения ВС, давая командирам мало времени для решения этих проблем.

Нехватка сержантского состава? Многие комментаторы обращают внимание на недостаток сержантского состава как на ключевую кадровую слабость ВС России. Это неудивительно, поскольку в западных ВС они занимают видное место. В российских ВС есть сержанты-контрактники, но у них руководящей роли, ответственности и разделения обязанностей по отношению к командиру.

Эти различия важны, но их чрезмерно подчеркивают. Например, Украина к моменту этой войны не создала эффективного сержантского корпуса – в лучшем случае, он лишь зарождался и стремился к этому. Некоторые из предполагаемых различий между Россией и Украиной просто не объясняют различия в результатах деятельности этих ВС. Потребуется время, чтобы определить, что имело значение, а что нет в этой войне.

Вместо этого, более серьезной кадровой проблемой является нехватка рядовых-контрактников. Действительно, уменьшение размеров рот означает, что сержантский состав менее важен, поскольку офицеры руководят меньшим числом солдат. Во многих случаях российские лейтенанты возглавляли взводы, которые были примерно такого же размера, как отделение морской пехоты США из 13 человек, руководимое сержантом. Меньшие БТГ указывают на то, что Россия не может набрать достаточное число контрактников для надлежащего комплектования боевых б-нов.

Приоритетными назначениями для контрактников являются сержантские должности, элитные подразделения и технические специальности. Призывники не служат достаточно долго, чтобы получить должную подготовку по этим техническим специальностям, поэтому они почти полностью укомплектованы контрактниками. Поскольку в ВКС, ВМФ и РВСН России доля технических специальностей выше, они получают большую долю контрактников, чем СВ.

В СВ приоритетом является обеспечение всех сержантских должностей контрактниками, также они выполняют такие задачи, как ПВО, РЭБ и являются и операторами другого оборудования. Элитные подразделения, такие как воздушно-десантные, морская пехота, спецназ и разведывательные, также являются более приоритетными для получения контрактников.

В результате в мотострелковых б-х не хватает контрактников, и Россия решила компенсировать это за счет сокращения численности личного состава этих б-нов, вместо того чтобы сократить число БТГ постоянной готовности. Это касалось не только пехотинцев. В российских боевых частях не хватало рядовых-контрактников для работы водителями в колоннах тылового обеспечения, и они слишком полагались на призывников. Это означало, что после вторжения у них возник дефицит водителей, что усугубило их проблемы с материально-техническим обеспечением.

Почему это произошло? Российское мышление в области стратегии и оперативных концепций сыграло значительную роль в выборе этих решений. Организационная культура и бюрократические предпочтения не должны игнорироваться, но причина, по которой ВС России были созданы таким образом, в конечном счете, связана с основными постулатами российской военной мысли. Военные имеют представления о том, какие войны им предстоит вести, как они планируют их вести и как лучше сбалансировать возможности, потенциал и боеготовность.

Основной выбор был обусловлен не только попыткой сбалансировать ресурсы и достичь гибкости сил, но и последовательным набором убеждений о том, как российские ВС должны быть организованы для борьбы с НАТО. Это привело к созданию сил с меньшим количеством пехоты и меньшими материально-техническими возможностями для поддержания наземных наступательных операций или удержания территории, но с большим количеством огневых средств и поддержки вспомогательных сил.

Это не объясняет проблем, которые демонстрируют российские ВС в целом ряде областей, от отсутствия надежной связи до плохой интеграции воздушной поддержки, огня и разведки на поле боя. Существуют явные проблемы с компетентностью, масштабным применением и интеграцией. Но обычные войны часто сводятся к истощению, где живая сила и материальные средства со временем имеют большее значение, чем многие другие элементы.

Силы, имеющие в своей структуре достаточно возможностей для совершенствования, могут попытаться компенсировать неправильный план, оправиться от первоначальной неудачи и попытаться приспособиться к ситуации. У российских военных нет такой возможности, и они еще больше ограничены политическими рамками этой войны. Действительно, вопрос о том, мог ли Путин иметь завышенное представление о российском военном потенциале, остается открытым. Как вариант, он мог просто позволить управлять его мышлением политическим предположениям о том, что Украина быстро сдастся, Иногда военные нечестно говорят о том, что они действительно могут сделать, но часто политические лидеры просто не хотят прислушиваться к советам военных, потому что это не то, что они хотят услышать. Скорее всего, российская неудача – это комбинация того и другого.

Проблемы с комплектованием ВС России говорят о том, что будущая мобилизация столкнется с серьезными проблемами. В ВС России, вместо централизованных школ, призывников направляют в части, где они проходят большую часть обучения. Однако учебные офицеры и сержанты из частей либо были направлены в ряд других частей, либо, скорее всего, будут использованы для формирования дополнительных б-нов. Это означает, что у оставшихся российских полков и бригад может не хватить личного состава для надлежащего обучения призывников, прибывающих сейчас. Чем дольше будет продолжаться война, тем большее разрушительное воздействие будет оказываться на подготовку и призыв. На данном этапе, похоже, Россия пытается решить проблему по частям, создавая резервные б-ны на основе офицеров и сержантов, выделенных для условного «третьего» батальона, оставшегося в нынешних формированиях.

Это одна из форм частичной мобилизации, но она сводит на нет важный компонент подготовки этих подразделений. Мобилизовав значительные людские ресурсы и получив доступ к западной военной помощи, Украина теперь, похоже, способна вести эту войну. Российская кампания провалилась не только потому, что преследовала нереалистичные политические цели, но и потому, что план вторжения не учитывал выбор, сделанный в отношении структуры сил, и ограничений, которые они накладывали. Использование российских сил усугубило недостатки, присущие тем силам, которые они создали. В настоящее время России не хватает людских ресурсов для ротации имеющихся сил на поле боя или для проведения дальнейших наступательных операций за пределами текущей кампании на Донбассе.

Тем не менее, российские силы, похоже, имеют преимущество в силах на Донбассе, и общие долгосрочные проблемы, поднятые здесь, могут не препятствовать российским военным успехам в краткосрочной перспективе. Многое зависит от обстоятельств, и эта оценка не претендует на абсолютную предопределённость.

Аргументы, которые мы приводим здесь, являются предварительными и не предназначены для предсказания исхода сражений на Донбассе или хода этой войны. Однако современные дебаты о структуре сил и военной стратегии только выиграют, если на них учтут, какой выбор сделали российские военные и как они оказались в таком положении.

Можно много говорить о главенстве политических предпосылок, которые являются одним из самых решающих факторов того, как российские ВС были изначально брошены в эту войну, но в равной степени именно структурные решения ограничили способность армии адаптироваться и поддерживать боевые действия.

Авторы: Майкл Кофман (Michael Kofman) – директор программы по изучению России в CNA и научный сотрудник Центра новой американской безопасности.

Роб Ли (Rob Lee) – старший научный сотрудник программы по Евразии Института внешнеполитических исследований.

Перевод с английского: Юрий Бараш, член Экспертного совета ЦИАКР

Поделиться публикацией