ООО «Телекарт-Прибор» – частное предприятие, обладающее огромным научно-техническим и производственным потенциалом, а также опытом в разработке и производстве аппаратуры гражданской и военной связи. Своим видением тенденций, перспектив и сегодняшней ситуации в этой крайне важной отрасли, а также взглядом на дальнейшие пути развития отечественной военной связи с информационным агентством «Оборонно-промышленный курьер» поделился генеральный директор ООО «Телекарт-Прибор» Алексей Козлов.
– Какая сегодня в целом сложилась ситуация с обеспечением средствами связи украинских силовых структур?
– Сложная ситуация. В ней есть аппаратная и программная составляющие. По аппаратной за последние годы есть определённый прогресс. КВ-сегмент закрыт американскими радиостанциями Harris, которые в большом кол-ве передавались Украине бесплатно в рамках международной помощи, а также были закуплены в 2014г ГШ Украины. То есть, острой потребности в радиостанциях этого диапазона нет. Хотя в 2014 году у нас был диспут с Генеральным штабом, поскольку у нас имелась своя система. Но выбрали Harris.
– Насколько, на ваш взгляд, это адекватное решение? В контексте их обслуживания, трансфера технологий?
– На мой взгляд, адакватным для Украины может быть только применение радиостанций разработанных и производимых местными компаниями.
Трансфера технологий от Harris не предвидится. Это уже для всех очевидно. Что касается техобслуживания – существует компания Radio Satcom Group, которая уже долгое время профессионально занимается этими вопросами. Открыт тренинг-центр для обучения военнослужащих. Осуществляется ремонт – вероятно, на уровне замены узлов, детальное обслуживание которых осуществляется в США.
– Система, которую вы упомянули, могла бы послужить заменой Harris?
– Мы считаем, что да. Здесь очень важна гибкость, оперативная реакция на любой запрос заказчика, которую мы могли бы обеспечить. Например, как организовано взаимодействие заказчика и производителя на Западе – например, в Польше? Ставка однозначно делается на национального производителя, но подход принципиальный и довольно жёсткий. Проводят ОКР, потом с учётом всех замечаний и пожеланий подписывается договор на поставку опытной партии. Там чётко прописывается: в рамках этой партии производитель обязуется устранить следующие недостатки, и выполнить следующие доработки. Если договор не выполняется – штрафные санкции. Затем опытная партия отправляется в эксплуатацию. Эксплуатация всегда выявляет новые недочёты, появляются новые запросы, требования к усовершенствованию, улучшению изделия. Соответственно в следующем договоре о поставках уже серийных партии новые требования к изделию продолжают прописывать в договоре. И так идет перевооружение армии. Все мотивированы работать и постоянно усовершенствовать изделие. Конечно же, перевооружение — это не быстрый процесс. По УКВ-радиостанции цикл изготовления – 6 месяцев, по КВ – может быть и 8 месяцев. Конечно, некоторые крупные производители, у которых спрос спланирован на годы вперёд, могут держать запасы на складе, которые могут перекрыть внезапно возникшую острую потребность заказчика. У нас ситуация, естественно, не такая. Спрос нестабилен – сегодня есть, завтра нет. При стабильном плановом спросе производитель будет заинтересован держать запасы на складах, чтоб ускорять поставки и тем самым ускорять оборачиваемость капитала.
– Насколько локализовано ваше производство по комплектующим, запчастям?
– Всё, что касается корпусных решений, механообработки, кабельного монтажа, электронного монтажа – всё здесь. Схемотехника, программное обеспечение тоже наши. Конечно же, сами комплектующие – микросхемы, транзисторы, резисторы – приобретаются за рубежом.
– Есть ли проблемы с доступом к некоторым технологиям, изделиям? В свете распространённых негласных запретов на поставки в Украину оборонной продукции.
– Есть уникальные технологии – например, криоохлаждение, или некоторые оптические системы, там где есть чьи-то ноу-хау, и никто этими технологиями никогда делиться не станет. Что же касается радио – все компоненты индустриальные. Не припоминаю ситуации, чтобы мы сталкивались с какими-то скрытыми эмбарго. Бывает, что нужно нечто эксклюзивное, и производитель согласен, но ставит условие – очень большой размер партии. Но это вопрос финансового ресурса и планирования. Это риски, на которые мы готовы идти при поддержке со стороны заказчика.
– Вы использовали комплектующие производства РФ?
– Да. Их было немного – 10-15 позиций. Мы от них отказались, хотя и не без проблем. Переразводки, замена схема техники, новые испытания… Но это не было критично.
– Как бы вы прокомментировали известную ситуацию с закупками средств связи производства ELBIT и ASELSAN?
– Скажем так, я наблюдал за ней «со стороны», и не могу сказать, на сколько верными или неверными были принятые решение. Мне известно, что ASELSAN лучше показал себя с точки зрения соответствия заявленным характеристикам. В то же время, у ELBIT более отработанные софтовые решения, широкие адаптивные возможности под разный уровень пользователя. Насколько я знаю, у ASELSAN с этим дела обстоят не так хорошо. Но это, конечно, вопрос времени. Интерфейсы нужно адаптировать под наших пользователей.
– Могли бы ваши изделия заменить продукцию этих фирм?
– На сегодняшний день у нас нет современного решения, которое могло бы с ними конкурировать. Потому что в любое решение нужно вкладывать определённый ресурс. У нас была разработка 2008-2009 годов, которая актуальна и сегодня. Она цифровая, там есть возможность передачи данных, есть ППРЧ (псевдослучайная перестройка рабочей частоты), но на сегодняшний день требования уже выше. Потому что уже поставлена цель перехода на автоматизированные системы управления, где скорость передачи данных выше, шифрование AES 256… И это минимум. Впрочем, наше УКВ имеет экспортный потенциал и несколько договоров на поставку уже исполнены. Спрос есть в странах с ограниченным военным бюджетом, у которых имеется парк старой советской техники, которые не требуют каких-то запредельно высоких характеристик. Потому что многое в функционале этих современных систем они попросту не в состоянии использовать. Та же ситуация и у нас. Если взять последнюю радиостанцию Harris, то её возможности наши вооружённые силы используют процентов на 20-30, не больше. Для того, чтобы использовать это устройство полноценно, необходима всесторонняя подготовка пользователей, начиная с учебных заведений и заканчивая тренингами и учениями. И естественно инфраструктура должна быть соответствующая, а главное внедренные автоматизированные системы управления.
Мы сейчас работаем на тех рынках, где нужен ограниченный функционал, объединяющий самое необходимое – передача данных, защищённый режим цифровой связи, и цена вдвое ниже, чем у зарубежных аналогов. Но начиная с 2014 года мы неоднократно предлагали начать разработку национальной украинской УКВ-радиостанции. На мой взгляд, у нас есть необходимый потенциал. Мы сейчас сотрудничаем с Одесской национальной академией связи им. О.С. Попова, подписали договор о сотрудничестве с КПИ… Там есть необходимые специалисты, а у нас – опыт, и множество наработок. Фактически, у нас уже есть много готовых элементов – необходимо только создать новую процессорную часть на основе SDR (программно-определяемая радиосистема), и написать под неё программное обеспечение. Потому что сейчас радио – это, прежде всего, софт. Я считаю, что Украине такая задача вполне по силам. Но сейчас нет политической воли для постановки такой задачи. Несколько раз подобные инициативы исходили от Укроборонпрома, но поддержки военных они не получили. Они предпочитают проверенные, понятные решения от брендовых вендоров.
Но с иностранной продукцией есть проблема. Госспецвязи не может провести анализ поступающих из-за рубежа изделий. Что там внутри – какой софт, какие закладки – никто не знает. Например, Harris, открыто признаёт, что существует STANAG 444, по которому они могут контролировать местонахождение радиостанции, при необходимости могут её отключить… Естественно, национальной «крипты» в них нет. Шифрование АЕS, которое применяется в этих радиостанциях, пока не принято Госспецсвязи даже на уровне ДСП («Для служебного пользования»). Соответственно, даже переговоры уровня ДСП нельзя проводить по этим радиостанциям, нужны дополнительные шифраторы. По хорошему, необходимо встраивать в иностранные радиостанции национальный модуль криптошифрования, который пройдёт аттестацию в Госспецсвязи. А затем ещё нужен вывод Госспецсвязи по всей радиостанции в целом. Не все вендоры пойдут на такую доработку.
Соответственно, создавать свою радиостанцию необходимо. На мой взгляд, нужно создавать консорциум, собирать людей с необходим уровнем компетентности. И главное здесь – политическая воля. Да, конечно, сейчас идёт война, необходимо срочно закрывать критическую потребность армии, и мы приобретаем средства связи за границей – это понятно и разумно. Но параллельно нужно думать о завтрашнем дне.
Есть и другой путь. Это трансфер технологий, о котором много говорят в последние годы. У нас есть подобный опыт. Например, с польской компанией Transbit по радиорелейным станциям, которая поставляла нам центральные блоки, а всю обвязку делали мы – блоки индикации, подлючения, интерфейсы, корпуса, кабели… Локализация составляла 50-60% – это очень хороший показатель. Другой подобный опыт у нас был с польским производителем «WB-Electronics», мы провели трансфер технологий по тактическим терминалам. Они поставляли матрицы, а мы делали всё остальное. На сегодняшний день о готовности к передаче технологии заявляли компании Elbit, Thales и Aselsan.
На мой взгляд, образцовым примером трансфера технологии, на котором нам нужно учиться, является польская фирма Radmor, которая 15 лет назад подписала договор с Thales по возимым 50-ваттным УКВ-радиостанциям. Я посещал завод Radmor, видел производственную линию, и оборудование, которое поставил Thales для настройки и наладки, также общался с специалистами Thales на эту тему. За прошедшие годы они уже несколько раз совместно модернизировали станцию. И 90% возимых УКВ-радиостанции армии Польши сегодня выпущены Radmor по лицензии Thales. Это вариант, который нам просто необходимо повторить, ничего не придумывая. Но у нас, к сожалению, не все понимают смысл трансфера технологий. Передать нам сборку, и на этом остановиться – это тупик. Хотя бы потому, что конечный продукт станет дороже. Необходимо пройти все стадии, вплоть до сборки электронных модулей. В идеальном варианте страна, которая передаёт технологии, на заключительном этапе должна поставлять микросхемы с программным обеспечением, а всё остальное должно делаться на месте. Но даже Radmor не достиг такого уровня – они приобретают готовый центральный электронный блок, все остальное делают сами(уровень локализации 80%).
Когда речь заходит о трансфере технологий, вендоры часто требуют закупку пробной партии в качестве первого этапа, далее идет очень медленный 2х летний переход к сборке отдельных узлов. Следующий этап – ещё через год. Но через три года уже необходимо думать о модернизации, хотя трансфера технологий по сути ещё не было! То есть технологии уже меняются, а мы ещё не освоили старые. Трансфер технологий должен осуществляться быстро, и под конкретный финансовый ресурс –2-3 года, не больше. Иначе это бессмысленно. Но на сегодня, с учётом нашей политической и финансовой ситуации, я не вижу, кто мог бы гарантировать устойчивое финансирование и стабильную политику на 2-3 года вперёд. Сегодня есть потребность в УКВ-радиосвязи, а завтра средства сняли, и перебросили на закупки, скажем, артиллерийских систем. И процесс трансфера прекратился. Поэтому трансфер технологии требует очень последовательную и стабильную работу заказчика и производителя.
На самом деле, оба этих пути – трансфер и создание собственной УКВ-радиостанции – могут развиваться параллельно. В процессе трансфера можно «подсматривать» технологии. Вендоры – например, тот же Thales – против этого не возражают. Потому что, конечно же, самые современные технологии они нам передавать не станут. И если мы «подсмотрим» что-то из их технологий предыдущего поколения, то они не будут против.
Но всё это возможно только при открытии ОКР (опытно-конструкторских работ). Свои КВ и УКВ-радиостанции мы разработали в инициативном порядке. Техзадание написали одни люди, мы за свой счёт всё сделали, прошли все испытания, выдаём станцию – уже пришли другие люди, которые заявляют: «Мы с этим ТЗ не согласны. Делайте заново». Если нет поддержки государства, бессмысленно заниматься дорогостоящими проектами – такими, как УКВ и КВ. Это возможно только при политической воле и гарантии финансирования.
– Вы работаете на экспорт?
– Да. Очень плотно сотрудничаем со всеми спецэкспортёрами «Укроборонпрома».
– Как бы вы охарактеризовали их роль на рынке?
– У нас взаимовыгодное сотрудничество. Если мы нашли заказчика самостоятельно, то мы выбираем спецэкспортёра, с которым нам было бы комфортно работать, и говорим, что в этом заказе они могут получить определённый процент. Если он будет выше, то поднимется конечная стоимость, и заказчику это станет неинтересно. Спецэкспортёр принимает решение, насколько это интересно ему. В целом, всё построено на договорённостях, и нам почти всегда удаётся найти общий язык.
Другая, чаще встречающаяся ситуация, это когда у спецэкспортёра есть свои контакты, потенциальные заказчики, которым они могут предложить нашу продукцию. И здесь уже они диктуют условия. Возможно, кое-что в их работе с заказчиками можно изменить. Я неоднократно предлагал спецэкспортёрам не продавать украинскую бронетехнику «пустой», и начать комплектовать её системой внутренней связи, которую мы недавно разработали, и которая, на мой взгляд, ни в чём не уступает зарубежным аналогам, но гораздо дешевле. Для многих стран получать готовый комплекс было бы интересно. Мы постоянно ведём диалог на эту тему.
– Насколько, на ваш взгляд, разумным было бы сделать их услуги опциональными, необязательными?
– Насколько мне известно, уже существует несколько предприятий, которые имеют лицензии на продажу своей продукции за рубеж напрямую. Думаю, это имеет смысл для крупных производителей, способных содержать штат сотрудников, работающих с иностранными заказчиками. Потому что посредник будет задерживать работу. Но более мелким предприятиям, которые ещё не вышли на внешние рынки, спецэкспортёры необходимы.
– Как, по-вашему, в целом развивается частно-государственное партнёрство?
– Если говорить конкретно о нашем взаимодействии с «Укроборонпромом», то тенденция положительная. Существует ряд проблем с процедурами прохождения документов у многих предприятий, определённая инертность в принятии решений, но в целом мы движемся вперёд. У руководства самого «Укроборонпрома» есть чёткое понимание необходимости совершенствования управления. С менеджментом отдельных заводов ситуация сложнее. Мы это хорошо знаем, поскольку по многим проектам Минобороны мы выступаем не только как поставщик, но и как заказчик – привлекаем заводы «Укроборонпрома» как соисполнителей. Например, в прошлом году мы у «Укроборонпрома» купили больше, чем он у нас. Поэтому это двухстороннее движение. Проблем, конечно, хватает, и у них это в первую очередь проблемы забюрократизированности.
– Есть ли смысл создать новую структуру, которая будет заниматься управлением оборонной промышленностью?
– Мне сложно судить, упростит ли это жизнь предприятиям ОПК, или наоборот, усложнит, забюрократизирует. Думаю, в любом случае нужно что-то предпринимать, и затем на ходу вносить коррективы. На мой взгляд, в целом рынок должен двигаться к условиям максимальной свободы для частного производителя. Потому что частники всё же больше мотивированы и гибче реагируют на спрос.
– Как бы вы охарактеризовали ситуацию с ГОСТами, которые действуют ещё со времён СССР?
– Конечно, они нуждаются в обновлении. И в то же время в этих советских ГОСТах по-прежнему много очень разумных вещей. Сейчас предпринимаются попытки часть этих гостов упразднить, какие-то этапы производственного цикла упразднить… Мы, как производители, видим, что когда это происходит, начинает рушиться вся система качества. В настоящее время ГОСТы заставляют производителя отработать технологию производства, функционал, качество, комплектующие успевают себя показать… Но стоит выбросить хоть какой-то этап, и начинаются проблемы. В своё время эти стандарты создавались очень грамотными людьми, осовременивать их необходимо, но очень аккуратно, а не выбрасывая опрометчиво какие-то этапы целиком.
Отдельно стоит отметить некоторые перекосы. Например, когда речь идёт о классической опытно-конструкторской работе, за которую платит Минобороны, тогда действуют все ГОСТы, и военная приёмка жёстко контролирует их выполнение. Если же работать по постановлению Кабмина №345, то всё делается за свой счёт, но упрощается процедура приёмки, и комплект документов, который нужно предоставить. Здесь возникает странная ситуация: если украинское предприятие выходит на рынок с иностранным изделием, то есть в качестве дистрибьютора, то огромное количество положенной по ГОСТам документации готовить не нужно. Если же речь идёт не просто о дистрибуции, но о трансфере технологий, локализации производства, то другой раздел того же постановления №345 требует с вас полную процедуру и все документы.
Это – мощнейшее препятствие трансферу технологий, и развитию отечественного производства. Мы столкнулись с этой ситуацией, когда делали трансфер технологий с компанией Radmor. Речь шла о современной радиостанции, путь был совершенно понятен – по уже упомянутой мной схеме трансфера от Thales – Radmor. Мы завезли эту радиостанцию, разобрались в ней, сделали отвёрточную сборку первых двух образцов – и столкнулись с ситуацией, когда куда проще было бы просто завести готовую продукцию, и заниматься дистрибуцией. Но стоило заявить, что мы хотим локализовать производство, и мы увязли в бюрократии. Это нонсенс, который толкает национальных производителей к тому, чтобы становится дистрибьюторами иностранной продукции.
– Насколько прозрачными являются тендеры по Гособоронзаказу?
– Могу только сказать, что по сравнению с ситуацией до 2014 года ситуация радикально улучшилась. Это просто небо и земля. Я в те времена очень хорошо познакомился с системой тогдашних Минобороны и Генштаба. Не буду срывать – тогда с меня требовали 50% с финансирования, а затем – 50% корпоративных прав. Причём жёстко, с угрозой полного блокирования финансирования в случае отказа. Для нас это была катастрофа – люди, которые это требовали, даже не осознавали, что это попросту невозможно, что следствием будет уничтожение предприятия. Или же понимали, и сознательно разрушали ОПК. К 2013 году вследствие этих действий мы оказались в критическом положении, предприятие было практически уничтожено. Мы смогли пройти это, и выжить исключительно благодаря морально-волевым качествам коллектива.
Сегодня у заказчика появилась адекватность. Да, есть много бюрократии. Есть упомянутое желание видеть много проверенной, иностранной продукции. И от нас требуют доказать, что мы не хуже. Но процесс идёт. Мы вывели на рынок новые изделия, испытания показали положительные результаты, идут целевые поставки по линии Минобороны, и по линии Генштаба в том числе. Сейчас мы вывели на рынок аппаратуру внутренней связи и коммутации, которой должна быть оборудована вся бронетехника.
Мы работаем с Минобороны по множеству проектов. Опытно-конструкторское бюро у нас на предприятии перегружено.
– Это бюро, которое находилось в Севастополе?
– Нет, это КБ на территории завода. Но стоит сказать и про КБ радиосвязи, которое до 2014 года находилось в Крыму. В связи с известными событиями нам пришлось от него отказаться.
– Насколько серьёзным был ущерб в связи с его утратой?
– Ущерб был большой. Дело в том, что в Севастополе находился институт, считавшийся меккой в области радиоразработок в СССР. В 2007 году мы начали очень мощно финансировать группу людей из этого института, создали отдельное подразделение, закупили много дорогостоящего оборудования. Производство радиоаппаратуры требует очень много вспомогательной техники, особенно по наладке и настройке. Потеря этой группы была настоящей трагедией. Но на тот момент основные изделия были разработаны, вся документация, всё ПО у нас сохранились. Мы создали у себя отдельное КБ, и постепенно набираем туда людей. Оно пока не на 100% на желаемом уровне. Во многом потому, что расширять подобную структуру есть смысл под конкретную задачу. Например, разработка отечественной УКВ-радиостанции. Иначе это экономически неоправданно, поскольку радио инженеры и программисты – это очень высокооплачиваемые специалисты.
– Есть ли у вас конкуренты в Украине?
– По военному радиостроению, на мой взгляд, нет. Есть отдельные компании с точечной компетентностью в определённых сферах. Но в целом, мы продвинулись дальше всех.
– Нет ли угрозы отхода от унификации оснащения ВСУ, и создания мозаичной структуры связи, в связи с небольшими объёмами закупок разных иностранных средств связи?
– Проблема радиосредств разных производителей – это совместимость. Зачастую между продукцией различных производителей связь возможно только в аналоговых режимах, чего, конечно же, недостаточно. Таким образом, проблемы совместимости буду преследовать нас до тех пор, пока на вооружении будут радиосредства разных производителей. Насколько я понимаю нынешнюю политику военного руководства, оно осознаёт эту проблему, и старается двигаться к унификации. Другой вопрос, что это решается путём покупки иностранных средств, а не другими путями.
– Какую основную проблему для отрасли сегодня можно выделить?
– Отсутствие специалистов. Это огромная проблема. Например, есть недопустимая ситуация с финансированием работы квалифицированных кадров, когда программиста, получающего, скажем, 50000 грн, государство готово профинансировать на 6000, а остальное мы должны обеспечить за свой счёт. Этот вопрос регламентируется устаревшими справочниками времён СССР, которые давно пора обновить.
Другой нонсенс – это постановление Кабмина, допускающих 25-30% прибыли, и внутренние инструкции Минобороны, допускающие только 15-20%. С такими параметрами не уместно говорить о техническом перевооружении, поэтому фонды устаревают. Такой подход не позволяет удерживать специалистов, не догружая их другими, гражданскими заказами. Таким образом, предприятие, работающее только на Минобороны, просто не сможет существовать. Очень много предприятий в итоге полностью уходят в экспортные проекты или гражданский сектор. Это – фундаментальный вопрос, напрямую связанный и с привлечением специалистов, и с более активным развитием отрасли.
Есть колоссальная проблема по техническим специалистам – фрезировщикам, токарям, сварщикам и другим. Конкуренция на рынке такова, что этих специалистов предприятия перекупают друг у друга. Это следствие развала системы профтехобразования.
Исторически так сложилось, что мы фактически стали частью образовательной системы. Потому что мы всегда старались брать молодёжь из институтов и профтехучилищ на должности специалистов. На то, чтобы студент с хорошим уровнем образования – что большая редкость – освоил навыки, уходит около 4-5 лет. Сегодня мы продолжаем набирать молодёжь – по договору с академией им. Попова, Одесским политехом, профтехучилищами… Как только появляются талантливые студенты, заинтересованные в продолжении работы по специальности, мы начинаем за них бороться.
– Есть ли утечка кадров?
– Огромная. Например, по фрезеровке, токарке, мехобработке множество специалистов забирает Польша.
– Что вы думаете о стандартах НАТО, об их внедрении?
– На самом деле мало кто понимает, что такое стандарты НАТО. Мы столкнулись с ними в производстве, начали разбираться, и поняли, что 90% стандартов НАТО – это обычная система качества ISO, которая должна работать на любом предприятии. Стандарты НАТО – это, по сути, небольшая надстройка над стандартами ISO. С точки зрения производства, там нет ничего особенного, и в производстве выйти на них можно довольно быстро. Но этот вопрос сильно зависит от технического переоснащения, что снова выводит нас к абсурдным ограничениям нормы прибыли, приводящим к устареванию основных фондов, и препятствующих модернизации.
– Как вы относитесь к военной приёмке?
– Это однозначно полезный институт, который зачастую заставляет нас, частников, делать всё правильно. Иногда в процессе мы можем испытывать недовольство, но впоследствии, когда речь идёт о готовой продукции, мы понимаем, что выиграли в качестве, выиграли с точки зрения контролирующих органов – потому что нас заставляли грамотно составлять документы, и т.д. Соответствие ГОСТам также очень ценится рядом зарубежных заказчиков.
В целом, сегодня наши отношения с государством в лице Минобороны динамично развиваются, я думаю, что будущее есть. Сегодня у нас есть перспективный проект по созданию командно-штабных машин. На мой взгляд, это прорыв – ничего подобного в независимой Украине ещё не делали. Мы уже прошли предварительные испытания. Три новых КШМ стоят на заводе, и ожидают государственных испытаний, которые запланированы на октябрь. Они изготовлены по техзаданию, сформированному нынешней командой Генерального штаба.
– По объёмам в случае запуска в серию проблем не возникнет?
– На самом деле, у нас сегодня, на фоне перегруженного КБ, недогружено производство. Мы можем освоить очень большие объёмы производства.
– Какая ситуация в сфере связи сегодня у нашего противника?
– По некоторым аспектам он нас сильно опережает. Например, РЭБ – там они очень далеко впереди, это одна из передовых областей в их военном строительстве. У них своя цифровая КВ и УКВ-связь, тропосферная и спутниковые радио системы. У них поставлена научная работа. Много институтов работает над модуляциями, формой радиоволны и другими параметрами радио связи. Сейчас они углубились в широкополосные системы связи. В то же время они зависят от иностранной элементной базы, сами практически ничего из микроэлектроники не производят. В целом они сильно отстают от западных государств, но нас значительно опережают.
Есть другой важнейший момент – автоматизация. Россияне, пусть и не являются в этом отношении особо продвинутыми, уже давно ушли хоть в какие-то системы. Они поняли важность данных систем в современных боевых условиях и уже более 10 лет активно это направление развивают.
В нашем случае уже есть стратегические документы, которые ставят разработку подобных систем в приоритет, но их исполнение оставляет желать лучшего. Например, военный бюллетень, подписанный президентом, и предполагающий внедрение до 2020 года системы C4ISR («Command, Control, Communications, Computers, Intelligence, Surveillance and Reconnaissance – «Управление, контроль, связь, сбор и компьютерная обработка информации, наблюдение и разведка»). Шансов реализовать данную задачу в срок практически нет. Эту систему полностью не освоили даже передовые в военном отношении государства. Мы же и вовсе находимся в зачаточном состоянии. Эту ситуацию, по моему мнению, нужно радикально менять. Организационно выводить управление по автоматизации на уровень руководителей ГШ и МО и необходимо создавать консорциум из профильных предприятий. Работы очень много, а сроки как обычно «на вчера должно быть».
ИА «ОПК»