В 2018 году, согласно официальным данным Государственной службы занятости Украины, за рубежом работало порядка пяти миллионов украинцев. Это больше, чем население  Ирландии. Такой показатель свидетельствует о ряде негативных трендов внутри Украины. Остановлюсь на двух. Первый – государство все еще находится в зоне рисков, которую мы иногда называем нестабильностью или турбулентностью. Второй тренд вытекает из первого: украинец в значительной части случаев не видит пути самореализации себя в родной стране. Война, влияние внешних факторов, слабость экономики и непривлекательность государства как менеджера, коррупция – вот преимущественно те раздражители, которые к окончанию второго десятилетия миллениума волнуют граждан. К сожалению, фундамент, на котором ныне формируется прообраз национальной объединительной идеи, пока еще довольно зыбок. Главная причина тут, несомненно, в слишком заметной разобщенности между народом и национальными элитами. И в такой ситуации есть смысл серьезно задуматься о необходимости и возможности создания условий для гиперскачка в развитии государства.

Мое поколение сформировалось в советской среде, которая вернее всего описывается формулой Томаса Гоббса: «Война всех против всех». И мне нелегко было выработать иную платформу. Однако после долгих размышлений и сравнений наших стереотипов и ценностей с западными пришел к согласию с тезисом Фрэнсиса Фукуямы о том, что «задача современных политиков заключается в смягчении государственной власти». Ценность отдельной человеческой жизни в СССР была минимальной, а сила государства определялась исключительно мощью самой государственной машины, точнее – машины власти. Находясь во власти или рядом с нею, я никогда не забывал, что понятие «сила государства» следует заменить понятием «влияние государства», а интересы отдельного гражданина должны быть тождественны интересам самого государства. Чтобы понять, какой путь прошла независимая Украина, достаточно сравнить ее с соседней Россией только по одному критерию: отношению к отдельно взятому человеку, его персональным интересам. И особенно к проблеме защиты прав и свобод личности. Тут мы действительно на порядок превосходим соседнюю страну, но проблема ментальной целостности Украины не снята с повестки дня: нам пока не удалось полностью оторваться от советской пуповины, а ментальные якоря, ковавшиеся более семи десятилетий, все еще имеют силу воздействия на граждан нашей страны. Кроме того, Россия, хотя и привыкла блефовать, для реализации своего влияния достаточно эффективно использует запас энергоресурсов, которых в Украине нет. Потому любая украинская стратегия, будь то балансирование или четкое движение к западной системе ценностей, дается не без боли. Наконец, Украине при организации своего маневрирования необходимо максимально учитывать мировые тренды, и особенно негативно влияющие. Естественно, что основным трендом современности, несущим миру новые вызовы и изменения архитектуры безопасности, является глобализация. Точнее, ее специфические эффекты в сфере экономики, международных отношений, экологии, гуманитарного развития. Но сегодня мир сталкивается с такими явлениями в системах безопасности, которые я назвал бы «вихревыми». С одной стороны, границы между отдельными странами постепенно утрачивают свое традиционное значение, становятся проницаемыми и большей частью выполняют функции сопряжения территорий с разными таможенными и политическими режимами. Возрастание условности государственных границ требует тотального пересмотра системы международных гарантий территориальной целостности и неприкосновенности. При этом проницаемость национальных границ породила такие грозные тенденции современного мира, как бесконтрольное распространение ядерных технологий, оружия массового поражения, терроризма, слабо контролируемой нелегальной миграции. Убежден, что именно эти риски сделали возможными авантюрные решения Кремля, который воспользовался ими для усиления своих позиций в мире. Возник эффект «гибридного» воздействия – когда массово экспортируются разрушительные технологии, которым не способны противостоять самые современные национальные системы безопасности. Речь идет далеко не только об информационных вирусах и кибератаках. Не менее опасными оказались контентные психологические операции, которые реализуются комбинированным способом: с привлечением СМИ, заинтересованных политиков, отдельных групп людей (от байкеров до представителей шоу-бизнеса) и даже использованием масс «вслепую», как, например, в ходе кремлевской операции под названием «Крестный ход». С другой стороны, мы наблюдаем фактические рывки назад, к неофеодализму и капсулированию территорий, отводящихся под военные базы. Оккупация Крыма и превращение полуострова в сугубо военный плацдарм для создания новых угроз западному миру – уникальный пример. В этом контексте ноу-хау Москвы состоит в том, что милитаризация территории, захваченной силой, происходит в ущерб населению Крыма. Последнее делается осознанно, поскольку для России, не заинтересованной в развитии туризма в этом регионе, достаточной является та часть населения, которая способна обслужить интересы военных (фактически она в четыре-пять раз меньше нынешней его численности). Поэтому, превращая Крым в гигантскую военную базу, Россия идет на продуманные репрессии против коренного населения.

Когда Москва осуществила открытую агрессию против украинских ВМС на море в конце ноября 2018 года, она продемонстрировала свое видение конструкции международной безопасности, которое пытается навязать всему миру. Это стало возможным в силу основательного разрыхления былой сплоченности евроатлантического мира. Чем меньше возможностей для консенсуса западного мира, тем больше маневра у тех государств, которые старательно выбивают для себя преференции или намереваются провести ревизию существующего миропорядка. Для Украины в связи с агрессией России создаются особые риски, в том числе для функционирования самого государства. В связи с отмеченными выше тенденциями характерными особенностями мирового общественно-политического развития становятся процессы дезинтеграции и фрагментации национальных государств, активизация этнического национализма и сепаратизма. Государственность Косова, в свое время сформированная с использованием новых инструментов международной политики, дала повод говорить о признании мировым сообществом ряда квазигосударств: Южной Осетии, Приднестровья, Абхазии, Нагорного Карабаха. И не исключено, что в этом контексте речь может пойти об оккупированных украинских территориях Донбасса, так называемых ЛНР и ДНР. При том, что и сами жители этих регионов отчетливо понимают, что не существует никаких шансов их реального развития в отрыве от Украины. Между тем ключевая проблема, стоящая перед самыми крупными гарантами безопасности, такими как США, Германия или  Франция, может быть сформулирована следующим образом: то, что мы называем уже мировой гибридной войной, вполне можно охарактеризовать как некую «тихую» третью/четвертую (в соответствующих соотношениях с холодной войной) мировую войну, и кто выживет в ней как реальный международный субъект – еще непонятно. При этом крайне важно принять во внимание, что Россия не вписывается в модель «мира по-американски». Ибо кто устанавливает новые границы и тем самым навязывает новые правила игры – тот и является хозяином положения. А это означает, что для США борьба с Россией – действительно всерьез и надолго. Условно говоря, США применяют в мировом масштабе классическую для любого государства концепцию монополии на насилие – США не могут позволить кому-либо (ни Северной Корее, ни Ирану, ни «даже» России) оспаривать их право задать новые геополитические рамки «легитимации насилия». Поэтому мы будем видеть все больше таких казусов и прецедентов, как выход из ядерной сделки с Ираном и жесткая игра с Северной Кореей, тотальное давление на Россию и ультиматумы Европе, – так обрисовываются новые контуры мировой системы, которая ныне активно формируется. Одним из крупнейших вызовов современности стал уже упомянутый мною фактор: западный мир уже не монолитен так, как в эпоху холодной войны. Сегодня США явно не заинтересованы в том, чтобы объединенная Европа стала самостоятельным военно-политическим игроком мирового уровня. При этом популярность самих Соединенных Штатов в международном сообществе беспрецедентно упала. Европа же куда больше, чем прежде, стремится к самодостаточности, вынашивая даже планы создания армии ЕС. Все это происходит на фоне очевидной, хотя и тщательно заретушированной конфронтации: между США, с одной стороны, и Германией и Францией – с другой, а также между США и Турцией. С приходом администрации президента США Трампа появились признаки торговых войн, а разница во взглядах на характер реагирования в связи с глобальным планетарным потеплением понудила ряд европейских лидеров и вовсе отвернуться от Белого дома. В 2018 году огромные плиты базовых политических договоров и соглашений, интересов и невысказанных претензий пришли в активное движение и разбудили своеобразные вулканы. Ожившие вулканы крайне опасны, извергаемые ими лава, пепел и куски горных пород несут разрушения и хаос. Правда, потом жизнь все равно продолжается, но изменившаяся навсегда. Об этом я писал в статье «Вулканический синдром» («Зеркало недели»). Все это в целом позволяет делать вывод о том, что процесс окончательной деконструкции мировой системы выходит на финишную прямую: почти все его участники предстали перед двумя классическими вопросами, от ответа на которые зависит будущее мира: «Кто мы?» и «Чего мы хотим?» При наличии, казалось бы, очевидных и недвусмысленных ценностей все чаще раздаются голоса, что стра ны Запада потеряли себя, а вместе с тем утрачен и смысл союзов, сформировавшихся в ХХ веке. Наибольшую тревогу вызывает то, что в этот процесс самоопределения втянуты и США – ключевой донор безопасности в мире. По большому счету, многие американцы видят в Трампе человека, который «вернется к истокам», «снова сделает Америку великой». Кстати, о политической воле – похоже, что коллективный «рядовой американец» недостаток ее у предыдущего американского президента действительно чувствовал куда лучше, чем многие аналитики, пытавшиеся подвести рациональный базис под действия Обамы. В этом смысле очень показательна история со сбитым над Донбассом «Боингом»: уже через несколько дней после крушения МН17 Обама знал досконально обо всех обстоятельствах и виновных в катастрофе. Но до конца своего срока так и не занял четкой позиции в этом вопросе. Вот пример того, как отсутствие политической воли приводит, в конце концов, к латентной поддержке агрессора и международных преступников, давая им пространство для маневра и надежду избежать наказания.

Поразительно, что при таком уникальном опыте развития гражданского общества в Украине до сих пор фундаментально не модернизированы власть и государство. Одной из причин является дефицит элиты – стране нужны новые лица политиков и профессионалов в широком смысле. Увы, жизнь показала, что бывшие полевые командиры Майдана и герои российско-украинской войны в большинстве случаев не конвертируются в людей, способных эффективно управлять страной. Хотя определенные изменения, конечно, происходят, но до эффективного государственного менеджмента Украине еще далеко. Считаю, что гражданское общество и гражданский контроль необходимы по отношению к любой власти. И тот неоспоримый факт, что гражданские институты в Украине оказались сильнее государственных, вселяет надежду, что взращивание новых элит, соответствующих новым требованиям к государственному менеджменту, возможно. Одной из ключевых проблем нынешних элит Украины остается их неспособность избавиться от маргинальности и местечковости. Это проблема историческая и, соответственно, задача глобальная, не исключено, что не на одно десятилетие. Возможно, Украина, как говорит украинский исследователь и писатель Александр Стражный, страна провинциальная. «Но главное – утрата Украиной понимания ее уникальности, ее значимости для мира. Это и обрекло ее на провинциальное существование, на “хуторскую” типологию развития». Вероятно, поэтому до сих пор в Украине не вызрела национальная идея, стремление к реализации глобальных национальных амбиций. А между тем никто пока не отменял исключительного геополитического положения Украины, предопределившего высокую зависимость Украины от внешних факторов. Основные потенциальные угрозы Украине на международной арене связаны с попытками экономического, политического, культурного и информационного давления. Эта тенденция будет углубляться до тех пор, пока Украина не станет неотъемлемой частью какой-нибудь коллективной системы безопасности. Однако не следует забывать, что геополитическое положение одновременно является и козырем Украины. Именно этот фактор мог бы превратить Украину не только в своеобразный мост между Европой и Азией, но и в регионального лидера.

К сожалению, в свое время Киев не сумел реализовать превосходно сконструированную идею ГУУАМ, но это вовсе не означает, что нужно отказаться от перспектив регионального лидерства. Возможно, в иной конфигурации: например, первым этапом вполне могло бы стать превращение Балто-Черноморского партнерства в более мощную платформу. С вовлечением Вышеградской группы и затем уже формированием пакета убедительных предложений для потенциальных партнеров на Востоке. Разумеется, конфигурация может быть и другой, но важна четкая проработка и искусная реализация стратегии. К счастью, украинская нация не только сохранила, но и зацементировала свою самоидентичность, целостность и возможность последующего развития – война с Россией сыграла тут роль ускорителя. Но для гармонизации нации, формирования единой национальной идеи потребуется преодолеть довольно длинную временную дистанцию – очень хотелось бы надеяться, что она ограничится грядущим десятилетием. Зыбкость национальной объединительной идеи делает многих наших граждан уязвимыми для идеологической обработки информационно-пропагандистской машины чужих, чуждых культур, которые как бы заслоняют собственно украинскую. Не могу удержаться от цитирования одного известного высказывания Ницше – о том, что культура является лишь тоненькой яблочной кожурой над раскаленным хаосом. А украинская культура и того тоньше, поскольку сами ее носители нередко безжалостно рвут эту кожуру, изверившись в будущем страны, которая на самом деле является великой. Но правда и в том, что в 2019 год Украина вошла более сплоченной, монолитной и объединенной, чем в любой исторической точке с момента появления нашего государства на карте в 1991-м. К сожалению, военные угрозы Украине сохранятся и в ближайшем десятилетии. Единственный выход из положения – тот, о котором мне приходилось твердить, начиная с 2000-го, с позиции руководителя отечественной оборонной промышленности. Нам нужен технологический гиперскачок, и первоочередная задача обновленной власти в 2019 году – сделать украинские силы обороны действительно сильными. Начиная от несиловых рычагов противодействия в виде правильно сконструированного разведывательного сообщества, контрразведки, информационных подразделений. И завершая могучим асимметричным оружием сдерживания – ракетным щитом, вышколенным спецназом различного применения. Естественно, идеальный вариант – создать военный корсет государства на основе прямого двустороннего сотрудничества с США, включая помощь на уровне союзника и даже создание плацдармов на своей территории – пусть в виде хорошо защищенных объектов национальной системы противоракетной обороны США. Военная сила Украины должна базироваться на превосходстве технологий и максимально надежной защите жизни солдата, сержанта, офицера. Возможно, вследствие молчания общества перспективный ряд новых лиц во власти пока не вселяет оптимизма. В основном это либо известные фигуры с предсказуемыми перспективами для страны в случае их возвышения, либо откровенные конъюнктурщики. Некоторые из тех, кто мог бы попытаться реализовать себя на высоких политических позициях, вместо рискованного для карьеры движения робко оглядывались, не сумев преодолеть пресловутую местечковость. Но закон развития общества незыблем, как аксиома в геометрии. Как бы там ни было, рост активов любого государства обеспечивают его элиты, иногда единицы – личности. И, как правило, это вовсе не политики, а культурные, интеллектуальные, научные элиты, способные формировать и укреплять национальную идею, ценности и смыслы деятельности на определенном отрезке времени. Элита – это, в первую очередь, люди, которые, исходя из национальных интересов страны, из особенностей ее регионального и геополитического положения, выстраивают внутриполитический и внешнеполитический курс. Для этого вовсе не обязательно занимать определенные должности, иметь официальные позиции. Для элит характерен особый образ мышления, нестандартное мировоззрение. Настоящая элита порой способна влиять на решения, не находясь в центре их принятия. Мировая история знает немало примеров. «Декларация совести» Альберта Швейцера, теория конвергенции Андрея Сахарова или Пакт Рериха – это реальные проявления воли элиты, уже выходящие за рамки национального. Причем влиятельность элит не зависит от возраста (на чем настаивают некие политологи, взывающие к обновлению, омоложению элит).

И действительно, когда в эфире появлялись, к примеру, такие личности, как Мирослав Попович или Лина Костенко, Оксана Забужко или Юлия Мостовая, зрители завороженно замирали, хотя бы на миг, интуитивно понимая, что это именно те личности, которые, создают современный облик Украины. Возраст и род занятий не имеют значения, за каждым именем стоит нечто нетленное, незримо связанное с этой землей и этим пространством. Именно это «нечто» как продукт созидательного интеллекта несет в себе ментальную энергию народа, цемент для строительства исповедующего определенные ценности психотипа. Впрочем, иногда универсальным продуктом становится и яркий поступок личности. У многих в памяти всплывают различные эпизоды, которые без колебаний можно отнести к формообразующим для национальной элиты. Например, почетный президент Киево-Могилянской академии Вячеслав Брюховецкий, будучи председателем Комиссии государственных наград и геральдики при Президенте Украины, сложил с себя полномочия, как только Андрей Данилко стал народным артистом Украины. Вряд ли кто из политиков нового времени отважился бы на повторение ответа Лины Костенко, когда Леонид Кучма намеревался вручить ей орден Ярослава Мудрого V степени. Они не только не отказались бы «носить политическую бижутерию», но, уверен, облаяли бы друг друга за право примерить ее в первую очередь. Когда общество создаст естественные фильтры, путь в клуб национальной элиты будет навсегда закрыт для министров-украинофобов или «проффесоров», путающих Анну Ахматову с Ринатом  Ахметовым. Следует навести порядок в голове, а затем уже реформировать государство. Пока же мы будем считать «элитой» поющих безголосых ректоров и парикмахеров, пока будем полицию финансировать лучше армии, кремлевские путины не прекратят насмехаться над нашей государственностью, а Запад не поверит в то, что Украина – актив. Какой должна быть украинская элита? Безусловно, эти люди должны быть высокообразованны, разносторонне подготовлены, с гибким мышлением и, самое главное, – с высоким чувством ответственности перед страной. Для элит характерны особый образ мышления, нестандартное мировоззрение. При этом для них не обязательно занимать видную социальную клеточку. И еще одно: это люди, думающие не только и не столько о настоящем дне, сколько научившиеся мыслить категориями будущего. Люди, для которых имидж и достойное положение в мире своего государства – не пустой звук. И, конечно, это люди действия, потому что мало проку от высокообразованной интеллигенции, которая живет законсервированно, переживая судьбу страны внутренне или спасаясь от проблем бегством. А за годы независимости Украины, к сожалению, вынужден констатировать, в нашей стране образовался большой дефицит людей действия. Попробую прояснить свое видение функциональных составляющих элиты. Их две, на мой взгляд. Первая – это умение реагировать на вызовы истории и находить на них ответы. Вторая – формирование общественной морали, выработка идеалов и кодексов поведения; эта часть и касается больше всего того, что называют интеллигентностью. Кто в Украине претендует на элитарность? Не задумываясь над проблемой ответственности перед будущим, к отечественной элите себя смело причисляли практически все депутаты Верховной Рады разных созывов в независимой Украине. Особенно парадоксальным такое позиционирование стало в 2010–2013 годах, когда власть начала сотрясаться от перетасовок. Кроме отдельных представителей серьезного бизнеса, в ряды политической элиты повалили люди из шоу-бизнеса, поп-культуры и иногда спорта, а также политологи – новая звезда на политическом небосклоне. Мы стали свидетелями чудовищной подмены понятий: власть из средства реализации идей превратилась в цель. Все эти разношерстные команды объединяло следующее.

Во-первых, достигнутое материальное благополучие и, естественно, основная цель – извлечение прибавочной стоимости. Деньги, еще деньги, еще больше денег!

Во-вторых, возможность использовать эти деньги для прихода в политику.

И, в-третьих, абсолютное непонимание ритмов жизни общества, а отсюда – агрессивное неприятие таких ценностей, как свобода, справедливость и, что страшнее всего, – национальные интересы.

Украинскую «элиту» с некоторых пор стали составлять преимущественно люди, которые в начале 90-х годов смогли либо легализовать теневые капиталы, либо конвертировать власть и связи в такой капитал, либо участвовать в отмывании «серых» или «черных» денег. Принципиальную роль сыграла предельная слабость, почти отсутствие в советской Украине контрэлит, истребленных за семьдесят коммунистических лет, а следовательно, фактическая непричастность к новому истеблишменту несоветских сил. Особенности генезиса хозяев породили непродуктивный характер капитала. Кроме того, Украине все еще не хватает национализма – она задыхается от вакуума национальной идеи. На генном уровне  украинец ощущает последствия культурного геноцида. Психоаналитики пошли еще дальше. Они утверждают, что современная Украина инфицирована общим для всех регионов вирусом – синдромом неверия в то, что украинская власть способна обеспечить право каждого жителя страны жить достойно, свободно и без страха перед завтрашним днем. Есть даже мнения, что и война России против Украины на Донбассе возникла по этой причине. Кстати, к 2014 году часть жителей региона вообще не определилась с национальной идентичностью, а в Крыму эта идентичность сформировалась навыворот. Но ведь все эти ментальные проблемы начались задолго до войны и второго Майдана. И в каждой из проблем можно без труда отыскать источник в виде апатии общества. Конечно, нельзя забывать, что история Украины в немалой мере соткана из драм и трагедий. Украина была постоянным объектом агрессии, не только военной и политической, но и культурной. Особенно пострадала украинская интеллигенция.

И сегодня университеты Праги, Кракова, Вены и Берлина гордятся именами украинцев, которые внесли существенный вклад в развитие европейской и мировой науки и техники, обогатили мировую культуру после первой волны эмиграции, после второй… Репрессии против украинской интеллигенции начались в СССР в 20-х годах ХХ столетия, но самый страшный удар был нанесен в 30-х годах. Речь идет не только о физическом уничтожении лучших представителей украинского общества. Было совершено психологическое насилие, в людях надолго поселили страх, заставили приспосабливаться к режиму. Достаточно напомнить о судьбах Александра Довженко, Максима Рыльского,  Павла Тычины.

Из Украины осознанно сформировали периферию, пусть и имеющую ключевое значение для империи. Поэтому в структуре власти уже независимой Украины в течение длительного времени преобладал местечковый лидер, хозяин окраины. В советской империи любая форма протеста, любое проявление национального самосознания беспощадно подавлялись как антисоветчина. Принимать самостоятельные решения было опасно, и привычка по каждому поводу докладывать наверх и ожидать указаний стала непременным свойством любого периферийного лидера, проникла, как метастазы, во все сферы жизни. Это, кстати, хорошо прослеживалось в армии: советские командиры серьезные решения принимать попросту боялись. Могли ли с учетом этих условий подняться до уровня Вацлава Гавела наши совершенно разные по происхождению, образованию, жизненному пути, складывающимся обстоятельствам наши лидеры. Боюсь, вопрос риторический. Есть еще один фактор, затормозивший развитие истинной украинской элиты. В результате национального подъема на рубеже 1990-х годов к активным формам государственного правления пришло много новых людей. Произошел эффект, подобный океаническому, когда спрятанное в глубинах холодное течение вдруг оказывается на поверхности и резко меняет температуру воды, очищая ее. Это был естественный процесс, но насколько он очистил государственную машину от социалистического бюрократизма? Среди этих новых людей, несомненно, были личности, которые не смогли по различным причинам реализоваться в советское время. Часть из них стремилась сделать что-то полезное, но определенная часть была отягощена прошлыми обидами и неудовлетворенностью вследствие невостребованности, еще часть очень хотела действовать, но не могла. Все это составляло не самую лучшую основу для созидательной работы. Мне вспоминаются частые беседы с Вячеславом Черноволом, с которым у меня сложились добрые конструктивные отношения после президентских выборов 1994 года. Он болезненно реагировал на свои проигрыши обоим Леонидам. Но как-то совершенно неожиданно признался: «Вы будете усмехаться, но знаете, что я понял после своего губернаторства в Львовской области? Что мне не хватает опыта и достаточных знаний, чтобы руководить…» Окончание крайне меня удивило: «…народным хозяйством». Потому что «народное хозяйство» и Вячеслав Черновол – это абсолютно разные оперы. Одной из проблем Украины оказалось возвышение дутых королей. Общество должно быть достаточно мудрым, чтобы взращивать своих лидеров, не позволяя им превращаться в китайских императоров.

Именно общество должно и может установить принципиальные и незыблемые правила для выдвижения и закрепления эффективных менеджеров на разных участках государственной работы. Создать условия, при которых было бы немыслимо назначать генерального прокурора без профильного образования или ставить министром обороны бывшего милиционера. Сделать невозможным, чтобы отдельные группировки влияли на судьбу всей страны, покончить с традициями кумовства во власти, привлечением «своих и верных» людей. Обеспечить соблюдение законов и правил, противопоставив ручному управлению прозрачность, определенность и предсказуемость государственного управления. Президенты и министры должны свыкнуться с необходимостью качественной коммуникации с обществом. Обществу следует научиться оперативно реагировать на обман со стороны власти решительными действиями, создать систему маяков и ориентиров для тех, кто взялся управлять государством. И форму ответственности, которая незамедлительно приводит к отставке тех, кто не желает слышать народ и не намерен ему служить.

Начало XXI века является своеобразным водоразделом. С одной стороны, это конец великой эпохи Модерна, а с другой – начало становления некоей новой мировой системы с пока еще неопределенными контурами. При этом диапазон оценок того, что происходит на планете, очень широк: от констатации краха биполярного мира до провозглашения «конца истории». И все-таки Украина – страна, обладающая крупнейшим потенциалом – в течение нового десятилетия способна выйти на такой виток развития, который обеспечит ей неуклонный рост. Украина обладает достаточными для этого ресурсами практически во всех областях. Разве не является показателем тот факт, что большинство программ для компаний – мировых лидеров компьютерной логистики созданы украинцами? Что украинские ракетные, космические, авиационные технологии, технологии сварки и материаловедения, ноу-хау еще в трех-четырех десятках сфер человеческой деятельности – все еще лучшие в мире? У Украины есть все для крупных политических и экономических побед! Но для их достижения страна должна решить главную внутреннюю проблему – добиться консенсуса внутри элиты, который, распространяясь на все общество, станет прообразом великой национальной идеи, цементирующей общество. Без этого катализатора процесс национальной самоидентификации наших граждан и внедрения национальной идеи в массовое сознание будет непозволительно медленным. В целом у Украины на рубеже 2030-х годов есть только два пути: либо стать сильной державой, либо столкнуться с реальной опасностью поглощения…