Техническая отсталость, моральное и физическое устаревание техники продолжают оставаться серьёзной проблемой для украинских Вооружённых Сил. И если в случае с дорогостоящими образцами вооружения и военной техники объективным препятствием для модернизации являются скудные ресурсы государства, то в некоторых областях – прежде всего, связанных IT-технологиями, проблема скорее в «позавчерашнем» мышлении, сохраняющемся на всех уровнях в системе управления силовым блоком. На этом фоне особенно впечатляюще выглядят отдельные примеры движения «в ногу со временем». Агентству удалось побеседовать с майором Ярославом Гончаром, возглавляющим В/Ч 2724 – созданное на базе аэроразведки подразделение, подлинное наименование которого засекречено. Начав в качестве волонтёров, сегодня майор и его подчинённые создали не просто современную систему мониторинга линии соприкосновения в зоне АТО, но и освоили новые стандарты коммуникации, приближающие ВСУ к армиям стран Североатлантического Альянса.

– Как была создана В/Ч 2724?

– Всё началось с трёх волонтёров. В 2014 году мы были, пожалуй, единственным экипажем с беспилотником в зоне АТО. Сегодня мы развёрнуты в полноценную часть, работающую на базе Военного института телекоммуникаций и информатизации. Сейчас мы сосредоточились на создании мультиротора. По сути,  БПЛА (Беспилотный летательный аппарат) бывают двух видов: крыло и мультиротор. Мы сконцентрировались на втором компоненте, потому что это устройство позволяет аппарату остановиться в пространстве, «зависнуть». Это даёт дополнительные преимущества. Есть и свои недостатки, связанные с повышенным энергопотреблением, и, как следствие, небольшим временем нахождения в воздухе, однако преимущества, с точки зрения удобства наблюдения за объектом, всё же перевешивают недостатки. Если в режиме корректировки огня крыло вынуждено нарезать круги, и у оператора постоянно меняется ракурс обзора, что усложняет корректировку разрывов от цели и требует особой подготовки, то в случае с мультиротором этих проблем нет. Можно остановиться, осматривать объект с одной точки, картинка не меняется. Также есть возможность использовать другие сервисы. Например, метеостанция: измерение скорости ветра по эшелонам.

– То есть, это продукция двойного назначения, может использоваться и на гражданском рынке.

– Конечно. Сейчас этот рынок бурно развивается. Наше изделие – по сути, носитель, и сейчас мы сконцентрированы на профилировании его под разное функциональное назначение. Обычные полёты, стационарное наблюдение, метеорологические функции, ретранслятор… Есть и другие возможности. Например, сейчас мы освоили технологию, позволяющую запитывать данный тип беспилотника с земли. Через преобразователь напряжения он запитывается от переменного  тока на земле, и через шнур питание подаётся на высоту до 100 м. Это, конечно, позволяет держать его в воздухе гораздо дольше, чем на аккумуляторах. Например, в режиме ретранслятора.

– Вы опираетесь на зарубежные разработки?

– Эта сфера сейчас развивается по всему миру. Она начала бурный старт в конце 2013 – начале 2014 года, и с тех пор элементная база становится всё более доступной. Сейчас такие организации, как НАСА, бьют в набат: по их прогнозам, к 2020 году в воздухе будет находиться около 40 миллионов БПЛА, что создаёт угрозу авиационному движению, и сейчас активно продвигаются инициативы по регулированию движения, ограничению зон полётов, сертификации пилотов и так далее…

В январе 2015 года мы в зоне АТО столкнулись с ситуацией, когда россияне начали применять средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Они стали препятствовать нашим полётам. Тогда мы запустили проект, связанный с видеонаблюдением, поскольку потребность в информации сохранилась, но средства РЭБ противника не позволяли получать её прежним путём – по крайней мере, в той конфигурации беспилотников, которая была у нас в начале 2015 года. Мы начали размещать вдоль линии соприкосновения видеокамеры, которые транслировали контент на заинтересованные подразделения. Так появилась наша система видеонаблюдения, которая выполняет несколько функций. Первая – собственно, наблюдение, сбор доказательств нарушений Минских соглашений. Другая функция – корректирование работы «союзников» – тех структур, которые пользуются системой. Как только мы создали этот сервис, у потребителей – штабов батальонов, бригад, оперативных командований, и прочих органов управления появился запрос на получение информации в режиме онлайн. Чтобы реализовать этот запрос, пришлось строить сеть передачи данных под большие объёмы. Система расположена вдоль линии разграничения, и далее по побережью до Крыма, в рамках противодесантной операции. Она оборудована цифровыми сенсорами, которые позволяют не просто наблюдать за происходящим, но и определять координаты того, что мы видим, путём сопряжённого наблюдения – когда две камеры смотрят на один объект.

– Какое общее количество этих камер?

– Около сотни.

– Всё это вы делали ещё в статусе волонтёрской организации?

– Да. Мы стали строить сеть для дистрибьюции этого контента, и спустя некоторое время сумели обеспечить достаточно большое количество заинтересованных абонентов. На этом этапе, в середине 2015 года, руководство Вооружённых Сил сделало нам предложение – влиться в ВСУ, и сформировать собственное подразделение. Этот процесс нашей интеграции в военные структуры длится по сей день.

– Эта система действует только на линии соприкосновения? Государственная граница ей не оборудована?

– Мы не способны своим скромным ресурсом покрыть потребность всей страны. Такие задачи ставятся, но, как я уже говорил, сейчас идёт процесс нашей интеграции в ВС, там есть свои процедуры, определение штатной численности, штатного расписания и тому подобное, и то штатное расписание, которое нам предложили, «заточено» именно под АТО. Хотя уже начался процесс преобразования подразделения из локального явления в структуру, связанную со всеми ВСУ в целом.

– Государство финансирует эти разработки?

– Можно сказать, что финансирование обеспечивается на паритетной основе. Люди являются военнослужащими, получают денежное довольствие и обеспечение. Мы получаем кое-какое оборудование, транспорт. Оборудование, которое мы используем, закупает Министерство обороны.

– Оборудование зарубежного производства?

– Конечно. Украина фактически не производит ничего в этой области. На мой взгляд, всё, что касается радиоэлектроники, уже безнадёжно утрачено.

После появления сети высокоскоростной передачи данных, защищённой с технической точки зрения от проникновения и подавления, мы начали задумываться о других сервисах для вооружённых сил на её основе – прежде всего в сфере взаимодействия и управления. Поскольку нашей сетью пользуются все органы управления войсками, закономерным образом появилась идея использовать её для коммуникации. Мы начали наращивать мощность серверов – так появились «облака», которые сейчас интегрированы в общую автономную военную сеть передачи данных. И сейчас развивается проект по предоставлению пользователям так называемой ситуационной осведомлённости. Пользователи могут вносить информацию, регистрировать её, есть карта – та, которая лежит в каждом штабе, и которой пользуются все военные – и которую мы взяли за основу. Это позволяет обеспечивать точность определения координат, недоступную пользователям открытых интернет-ресурсов вроде «Google Maps», «Яндекс. Карты» и так далее. Система обладает зачатками аналитики, может демонстрировать динамику ситуации с отдельными видами вооружений, их появлением и перемещением в зоне АТО. В работе участвует Топографическое управление Генерального штаба ВС, Главное управление разведки, Национальное космическое агентство, которые консолидируют информацию со спутника, и «сшивают» её. Эта система при авторизации доступна всем силовым и другим государственным структурам: пользователями являются Администрация Президента, СНБО, НГУ, СБУ, штаб АТО, штабы секторов, бригад, батальонов… Это множество людей, которые в рамках системы взаимодействуют друг с другом, вносят информацию. Если какой-то человек отметил на карте объект, другой может отредактировать его, если имеет свою информацию, и этот человек получит уведомление о редактировании. У незнакомых друг с другом пользователей появляется возможность найти друг друга, формируется определённая область доверия. Потенциальным пользователем системы является любой военнослужащий, но на деле нужно пройти определённый процесс верификации, идентификации – логин/пароль, в перспективе будет цифровая подпись. Всё это не просто наше изобретение – фактически мы реализуем стандарты НАТО, которые нам передаёт офис NCIA (NATO Communications and Information Agency). Это своего рода «язык» НАТО. Если когда-нибудь какому-то украинскому подразделению необходимо будет проводить совместную операцию с войсками стран НАТО, то для взаимодействия, сообщения и получения информации они будут пользоваться подобной системой. Это и есть процесс интеграции Украины в Североатлантический Альянс. Система ещё не прошла сертификацию в Украине, поэтому некоторые функции пока ограничены – юридически, не технически. Чат, который есть в системе, это протокол передачи данных, аналогичный которому есть в каждом подразделении армий НАТО. Зная IP-адрес нужного абонента, можно с ним переписываться. Мы уже тестировали его – с фрегата «Гетман Сагайдачный» запрашивали IP у турок и связывались. Этот чат позволяет мгновенно, без бумаги, телефонов и рации осуществлять связь и управление войсками.

– Сроки сертификации адекватны?

– Мы только начали этот процесс. Органом, который этим занимается, является Государственная служба специальной связи и защиты информации Украины, у которой есть своя процедура, причём весьма затратная. Но процесс идёт. У нас нет выбора – если безальтернативно и безапелляционно провозглашён курс на интеграцию в структуры НАТО, мы должны использовать один «язык». Никто в НАТО не поймёт советскую систему, никто не поймёт другие протоколы передачи данных, форматы межсистемного обмена…  Всё это требует внесения в организационно-штатные структуры, изменения процедур. По сути, речь идёт о смены тактики ведения войны. Переходе от платформенного подхода к сетецентрическим операциям, что является основной доктриной НАТО.

– Сегодня система работает только в зоне АТО?

– В режиме тестовой эксплуатации она фактически работает по всей стране. Сейчас готова новая версия системы, где у карт будут слои, и пользователи смогут видеть только интересующие их объекты, а не все сразу.

– Когда новые функции заработают?

– Они уже работают. Мы просто ещё не залили новую версию. Проблема в том, что не готовы пользователи. Речь ведь идёт об изменении организационных процедур. Одно дело, когда разведчик пишет разведдонесение в «Ворде», и ведёт журнал боевых действий, на что тратит всё своё рабочее время, а другое дело – получить подобный инструмент. Те, кто не хочет менять привычные подходы к работе, начинают ссылаться на отсутствие приказов. Приказы они получают, но возникает другая проблема: старые процедуры никто не отменял, а в сутках всего 24 часа. Тут нужно принимать решение – если эти старые процедуры так важны, что мы не можем от них отказаться, необходимо выделять отдельных людей, которые будут работать по новым стандартам. Сейчас это наибольшая проблема, наряду с обучением, подготовкой людей.

– Есть ли препятствия на уровне военного руководства?

– Скажем так, искусственных препятствий не создают. Не могу сказать, что есть проблемы во взаимодействии с менеджментом Минобороны или Генштаба. Проекту дают развиваться. Но в то же время мы не чувствуем какой-то особой заинтересованности. На мой взгляд, необходимо куда более серьёзное понимание важности. Проблемы начинаются на том этапе, когда необходимо выделить людей для работы в системе. Вот тут и начинаются ссылки на штатные расписания, устав и так далее.

– Из каких источников система получает информацию?

– Из всех возможных. От анализа открытых источников, средств радиоразведки, наших оптических сенсоров до БПЛА и контрбатарейных радаров. Даже старые звукометрические комплексы АЗК-7, нам удалось интегрировать через аналого-цифровые преобразователи. Да, это даёт не весь функционал, но всё же работает. Но очень не хватает звена аналитиков – людей, которые будут обрабатывать, фильтровать полученную информацию. Этого института просто нет в Вооружённых Силах. Конечно, у нас сейчас не три человека, как в начале нашего пути, а в десятки раз больше, но этого всё равно недостаточно. В НАТО на уровне мотопехотной бригады есть ISR (Intelligence, surveillance and reconnaissance – разведка, наблюдение и рекогносцировка) батальон. Это структура, аналогичная нашей.

– Есть ли противодействие противника, попытки вмешаться в работу системы?

– Мы этого не чувствуем. За это отвечают подразделения кибербезопасности Главного управления связи, которые на сегодняшний день отлично справляются с этой задачей.

– Существует ли подобная система у противника?

– Да. Мне неизвестны подробности её работы, но я знаю о её существовании.

– Какая ситуация с БПЛА у противника?

– Лучше нашей. Они начали заниматься этим вопросом гораздо раньше. У них есть штатные подразделения, принятые на вооружения образцы. А в Украине это первый год, когда за бюджетные средства в опытную эксплуатацию ВСУ приобретут БПЛА.

– Ведёте ли вы сами обучение специалистов для работы с системой?

– Да. Сейчас все подразделения, которые в рамках ротации отправляются на фронт, проходят пусть и не полноценную подготовку, но экспресс-ознакомление. А серьёзный процесс обучения в системе военного образования только начинается.

– Какие ещё проблемы препятствуют развитию?

– Гигантская проблема с нижестоящим менеджментом в Вооружённых Силах. Наследие бесконечной деградации армии, длившейся до 2014 года.

– До войны никто не пытался разработать и внедрить подобную систему?

– В том-то и дело, что пытались! Но всё растворилось в тотальном воровстве, коррупции и неэффективности. Были потрачены миллионы, десятки миллионов гривен. И никакого результата. И во многом это продолжается и сегодня. Уже притчей во языцех стали опытно-конструкторские работы, которые ведутся с 90-х годов, потрачены огромные средства, есть горы документов, к которым не подкопаться с юридической точки зрения, а результата до сих пор нет. Как, например, могла сложиться ситуация, когда в 2014 году у армии не оказалось современных радиостанций? И самое главное – никаких системных, радикальных изменений в менеджменте, который привёл к столь плачевному состоянию, нет и сегодня.

– Вам известна ситуация с закупками Министерством обороны радиостанций ELBIT и ASELSAN?

– Да, и своё мнение я высказывал на заседании комитета ВР по обороне. И те, и другие радиостанции – это технология SDR (Software-defined radio, програмно-определяемая радиосистема). И те, и другие радиостанции позволяют в определённой степени удовлетворить потребности ВСУ в организации связи и управления. Но есть один нюанс. Я приведу аналогию: Украина – одна из немногих стран, где до сих пор нет 4G. Мы и 3G ещё не внедрили повсеместно. А в Японии и Южной Корее сегодня тестируется 5G. То же самое в ситуации с ELBIT и ASELSAN. Это своего рода аналог 4G, когда в мире уже задумываются над 5G. И через 5-7 лет все перейдут на новый стандарт, за которым нам снова придётся пытаться угнаться. Мы не пытаемся освоить стандарт вчерашнего дня, но он очень быстро станет таковым. Сейчас это оборудование есть на вооружении передовых армий, оно вполне современно. Но нам нужно думать на опережение, если мы хотим вырваться в лидеры в этой сфере. Возможно это слишком революционная точка зрения, но мы должны обратить внимание на такие технологии как LTE, MESH, FULLMESH, MIMO и другие технологии, которые уже рассматриваются в армии, например, США. Конечно, нужно быть реалистами, и осознавать ограниченность наших возможностей, но всё же в современном мире необходимо думать не на шаг вперёд, а на два.

Что касается ELBIT и ASELSAN, я не буду говорить о технических нюансах. По моему глубокому убеждению, там стоит не вопрос выбора технологий, а идёт речь о совсем других мотивах.

– Какова, на ваш взгляд, ситуация со средствами связи у противника?

– Я не думаю, что у нашего противника в этой сфере есть серьёзное преимущество. Они впереди в области РЭБ, у них лучше ситуация с беспилотниками, но в том что касается связи – я не эксперт, но исходя из моего опыта, никакого серьёзного опережения в этой области со стороны РФ не наблюдается.

Беседовал Дмитрий Козлов,

Информагентство «Оборонно-промышленный курьер»